большей частью жались к дувалам близлежащих домов и караван-сараев или осторожно толпились в переулках. В руках у многих виднелись камни и заступы.
Сквозь разрывы в пелене пыли была видна шеренга чагатайских всадников. Они молча стояли спиной к полуразрушенным стенам цитадели. Абсолютно неподвижные, как изваяния. Поднятая подошвами дервишей пыль медленно оседала на их шапки и плечи, будто это были ветки и листья придорожных чинар.
Всадники не держали оружие наготове. Тимур знал, что им этого просто не нужно делать. Как только первый сумасшедший выбежит из переулка с занесенным в руке камнем, тут все и начнется. Нападающий не успеет бросить камень, как упадет с простреленным горлом.
Чувствуя, что до такого поворота в развитии событий недалеко, Тимур решительно направил своего коня к цитадели. Все чагатаи этого гарнизона прекрасно знали его, он много раз приезжал в их расположение. Слегка тронув повод, двое стоявших в центре всадников, ничего не спрашивая, пропустили его.
Баскумча сидел под навесом в углу вымощенного камнем двора и играл в кости с одним из десятников. Преувеличенно вежливо поприветствовал он прибывшего, предложил чашу кумыса и участие в игре.
Не моргнув глазом Тимур согласился.
Сотник искренне обрадовался, вытащил из пояса и бросил на кошму потертый кошель:
– Здесь двести золотых дирхемов[18].
Тимур снял с пальца кольцо с большим индийским рубином:
– Здесь вдвое больше. А тебе я советую спрятать твой кошелек.
– Почему? – усмехаясь, поинтересовался сотник.
– Ты будешь играть не на деньги.
Единственный глаз сотника подозрительно заморгал.
– А на что?
– Ты не понимаешь?
Баскумча понял, впрочем, он с самого начала знал, что этот барласский молокосос явится для разговора о пленниках. Теперь он ждал, как гость поведет разговор.
Тимур бросил рубиновый перстень на кошму, он подпрыгнул и подкатился к ногам сотника.
– Это еще не все. Ты получишь еще по пятьдесят золотых дирхемов за каждого пленника, сидящего сейчас в городском зиндане.
Из-за стен цитадели непрерывно доносилось многоголосое гнусавое нытье. Такое впечатление, что огромная отвратительная гадина ворочается на площади.
– Ты не знаешь, о чем просишь, – сказал Баскумча, мрачнея и подбрасывая кости на ладони.
– Я знаю, о чем прошу.
Кривой сотник усмехнулся:
– Если так, Тимур, сын Тарагая, я и тебя должен бросить в тюремную яму. Все, кого мои люди схватили четыре дня назад, – сербедары или их пособники. Понимаешь, о чем идет речь, или ты вчера родился на свет?
– Тебе это приснилось, иногда людям снятся ужасные сны, сотник.
Баскумча стал подбрасывать кости повыше.
Гнусавое
