что еще?
Мулла вздохнул, он собирался с силами, он был неуверен, что стоит заводить этот разговор.
– Я слушаю с вниманием и почтением, о учитель!
– Ты пришел на нашу встречу в облачении шиитского дервиша.
Маулана Задэ в подтверждение этих слов поднял колпак, лежавший рядом с коленом.
– Но ходят слухи – я буду рад, если они окажутся злонамеренными, – что и другие дервиши, не только шиитские… проще говоря, болтают, будто ты знаешься даже с марабутами[30].
Ни для кого из гостей сказанное не было новостью, но повергло всех в оцепенение.
– Что ты скажешь на это, Маулана Задэ?
Положив треугольный колпак на место, молодой гость медленно похлопал себя ладонями по рябым щекам.
– Скажу, что Самарканд – большой город и в базарной толпе здесь можно встретить кого угодно.
Али Абумухсин усмехнулся:
– Думаю, ты сам понимаешь, что твой ответ выглядит уклончивым.
– Понимаю. И дам другой, но уже готов к тому, что и он вам покажется не слишком прямым.
– Но тем не менее говори.
– Я всем сердцем ненавижу чагатаев.
Помощник городского казначея вытащил изо рта мундштук кальяна и сказал:
– Понимаю, из этих слов следует непременный вывод: для того чтобы чагатаев прогнать, наш гость готов пойти на союз с кем угодно, даже с марабутами.
Маулана Задэ обвел присутствующих немигающим взором.
– Хоть с самим шайтаном.
– Вот разговор о цене и закончен, – прошептал верховный мераб и опять скрипнул суставами.
Туго соображающий ковровщик Джавахиддин вмешался в разговор и забормотал, пытаясь заглянуть в глаза то хозяину дома, то помощнику казначея, то верховному мерабу:
– Но ведь я слышал, что марабуты – убийцы. Все до единого. И еще я слышал, что они водили дружбу с самим Старцем Горы[31].
– Вы правы, благородный Джавахиддин, – улыбнулся Маулана Задэ, – но Старца Горы монголы давно повесили за ноги, а его ассасинов[32] рассеяли. Марабуты, весь их таинственный орден, дико ненавидят всех монголов, хоть чагатаев, хоть ордынцев, не будем же это ставить им в вину.
Абсолютное молчание было ответом на эти слова.
Глава 10
Яма (продолжение)
Пускай на тебя ополчатся великие мира князья, Не унывай. Пускай предадут тебя те, про кого ты сказал бы «друзья», Не унывай. Пускай ты не видишь просвета в волнах бесконечного зла, Не унывай! И даже когда ты увидишь, что смерть за тобою пришла, Не унывай!
Что может сниться человеку, лежащему на дне затхлой глиняной ямы, облепленному кровососущими паразитами и собственными испражнениями,
