машину прочь, разгоняя на пределе.
“Вот и опять возникла Оксана, юная ведьмочка из глухомани, – думал Вадим, все прибавляя скорость. – Недели не прошло! Что ж там стрялось? Ведь оставил им адрес, предлагал обращаться, сам хотел наведаться – так и не выбрался. Позор на мои седины!..”
Звонила она скорее всего с сотовика: в обширном хозяйстве Михалыча вполне могла сыскаться такая вещица, в общем ему не нужная. Либо – второй вариант – из окрестностей порта, зоны росского влияния, заскочив к кому-то из знакомых. И надо ж было ей нарваться на Нонну!.. Если та успела передать по цепочке, дело лишь за расторопностью Псов.
Еще издали Вадим увидел старенький открытый джип, на полной скорости мчащий по пустынной улице. Вплотную за ним несся обтекаемый триколес, медленно настигая, – все-таки на прямой он оказался быстрей. Но куда большим было преимущество у Вадима, оседлавшего княжеский двуколесник. Срезая угол, он пронизал чахлый парк, слетел, будто с трамплина, с метрового обрыва, нависшего над шоссе, и приземлился в десятке метров позади Псов. До джипа тем оставалось еще меньше, но это не играло роли.
На полном ускорении Вадим догнал триколес, в момент сшибки вдруг вскинулся с седла и, подхваченный инерцией, перебежал со своей машины на чужую. Соскочив в люк, он аккуратно, в три касания, отключил всполошившихся Псов, тут же перехватил управление и затормозил. Затем, поднатужась, выворотил с корнями пульт, чтоб не шалили больше, и выбрался из машины, озирая окрестности. Других патрулей поблизости не наблюдалось, и слава богу.
Джипик уже подкатывал к нему, успев развернуться. Потом из кабины выпрыгнула Оксана и кинулась к Вадиму, будто не видела его год.
Ее личико оставалось столь же милым и по-детскому свежим, а роскошная коса короной венчала гордую голову. Но в глазах читалась усталость, пока затмеваемая возбуждением. Тяжкие потрясения, боль и горе – вот что он слышал в ее сознании. Это не считая бессоной ночи.
В отличие от прошлого раза, Оксана оказалась одетой в ситцевый сарафанчик, больше похожий на ночнушку, а вдобавок босой – будто ее застали врасплох. Такой наряд гляделся странно посреди города, зато открывал едва не больше, чем прятал. И теперь Вадим смог оценить кожу лесной ведьмы – матовую, как у ребенка, немыслимо гладкую, лишенную не только родинок или волос, но даже обычного девичьего пушка. Уходим от предков все дальше, да?
Вопросительно заглянув Вадиму в глаза, беглянка шагнула к нему и прижалась, пряча лицо на груди. Она не плакала, не жаловалась, однако все тело сотрясала нервная дрожь, не стихавшая, наверно, много часов. Отложив расспросы, Вадим закрыл ее спину руками, вбирая в себя горячку, гася вибрацию – благо весил против нее втрое. Умница Оксана не препятствовала, даже старалась помочь, как умела. Понимала: в таком состоянии от нее мало проку.
А за ветровым стеклом джипа виднелись головы других ездоков: ребячья, кудлатая, и звериная, будто медвежья. Обе напряженно пялились на Вадима, то ли узнавая,
