чего же ты так светишься?
– Когда кто-то обнимает тебя во сне и улыбается тебе, открывая глаза, это как искра любви, от нее становишься счастливым. Без паники, я просто так это сказала, к слову пришлось.
– Меня твои слова не пугают. А теперь посмотрим, хватит ли тебе смелости ответить на вопрос: думаешь, ты могла бы когда-нибудь полюбить человека со всеми моими недостатками?
Хоуп посмотрела в зеркало над кроватью: в нем отражался стул с комком их джинсов.
– Как не полюбить спасителя омара?
– Получается, я не замечательный любовник?
– Может, и замечательный, но сейчас я тебе этого не скажу, не хочется видеть, как ты надуваешься от гордости, ты слишком избалован девицами с центром тяжести в области задницы.
Джош мрачно посмотрел на нее и зарылся лицом в подушку.
– Ты что, серьезно? – спросила Хоуп, взяв его за подбородок. – Не станешь же ты мне внушать, что сегодня ночью в меня влюбился?
– С таким умом – и такая дурочка? Поразительно!
– Не шути с такими вещами, Джош, у меня всего одно сердце, и мне не хочется, чтобы его растоптали.
– Думаешь, я бы заговорил с тобой о любви, если бы был неискренен?
– Понятия не имею.
– Ладно, замнем для ясности… Лучше мне помолчать. Давай одеваться, – сказал он, вылезая из кровати. – Пора ехать.
Хоуп схватила его за руку и опять подтащила к кровати.
– Что ты скажешь Люку, когда мы вернемся? Правду или что его машина сломалась?
– Мне кажется, ты боишься счастья, Хоуп. Возможно, тебе страшно, что ты только попробуешь его на вкус, а оно возьмет и утечет между пальцами. Но счастье невозможно без риска. Как ты поступаешь, когда тебе хочется получить удовольствие? Идешь в лабораторию или зубришь в библиотеке. Как работать с такой жаждой изменить мир в сердце и при этом довольствоваться монотонностью жизни? Если ты не готова сделать все, чтобы раздвинуть стены повседневности, может, ты просто не хочешь быть счастливой?
– Когда ты нервничаешь, то становишься неотразимо соблазнительным, Джош. Сказать мужчине, что он сексуальный, когда это правда, – вовсе не сексизм.
Хоуп жадно поцеловала Джоша, обняла его и, обвив ногами, соединилась с ним. Его движения были сначала медленными, потом все ускорялись, пока они оба не достигли наслаждения. Упав вместе с ним на подушки, Хоуп потихоньку отдышалась и проговорила:
– Твоя пылкая тирада о счастье трогательно наивна. У тебя абсолютно дикие представления о моей жизни, но при этом именно от тебя я услышала самое милое в моей жизни признание в любви.
Соскочив с постели, она подняла с пола свою футболку, прикрыла ею грудь в блестящих капельках пота, прижала джинсы к животу и, пятясь, скрылась в ванной, заперев дверь на задвижку.
– Советую сходить за газетой! – крикнула она через дверь. – Я буду принимать ванну, это надолго!
Они забыли про занятия, про звонки Люка, про то, что им не хватит денег до конца месяца. Они позволили себе долго валяться
