но ее замерший в ожидании взгляд смущал его, как никогда в жизни. У него вдруг ёкнуло сердце, он закинул ей вторую руку за спину и поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Он боялся, что на этом все их знакомство закончится, пойдет прахом, но она ответила ему.
– А знаешь, – прошептала она, положив голову ему на грудь и заглядывая в глаза, – вчера я хотела к тебе придти. Но ты все не возвращался и не возвращался. Когда ты пришел в свою комнату, я уже спала. Твой разговор затянулся?
– Ты даже не представляешь, насколько. Сначала все никак не могли приступить к разговору, а потом никак не получалось закончить. А под конец я получил весьма занятное предложение.
Арлетт отодвинулась от него и ласково погрозила пальцем.
– Ты таинственный незнакомец. Говоришь загадками, ведешь себя странно. Все лесные бродяги такие?
Ретагор рассмеялся. Его позабавила, что она назвала его бродягой. Но ведь за исключением того, что у него в родной деревне осталась покосившаяся деревянная хибара, он действительно бродяга. Но потом внутренне нахмурился: девушки любят некую таинственность, то только в самом начале знакомства, подумал он, и если не хочешь ее оттолкнуть от себя, следует быть более откровенным. Тем более что не обязательно говорить все правду.
– А ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, что к чему? – спросил он серьезно.
Арлетт пожала плечами, она не хотела выглядеть слишком любопытной.
– Тебе решать. Вообще-то, я не хочу лезть в твои дела…
– Еще как хочешь, – со смехом возразил он. – Пойдем отсюда, а? Я знаю тут за последними домами чудо-место.
– Чудо-место? Как интересно. Я знаю Велин вдоль и поперек, а его окрестности тем более, но ни о каком чудо-месте не слыхала.
Он наклонился к ее уху и нежно прошептал:
– Я тоже. Но оно, наверняка, есть, если мы это захотим.
Так, обнявшись, они пошли по узким улочкам, не обращая внимания на окружающих, хотя и те не обращали на них особого внимания. Через несколько минут они оказались на окраине Велина, перешли небольшой мостик через речку, которая омывала городище с одной стороны, и оказались перед широкой равниной с густой травой, на которой там-сям раскинули свои шатры прибывшие сюда на ярмарку торговцы и зажиточные поселяне из окрестных мест. Невдалеке начинался лес, который Ретагор знал значительно лучше самого города.
– Давай прогуляемся к опушке, – предложил он.
Арлетт с увлечением согласилась. Она была такой живой, заводной, затейливой, глаза ярко горели, что Ретагор рядом с ней стал чувствовать себя старым, удрученным и уставшим от жизни человеком, неисправимым циником. Он с каким-то неожиданным для самого себя ожесточением прижал Арлетт к себе так, что она с удивлением посмотрела на него, инстинктивно отстраняясь.
– Прости, не знаю, что на меня нашло, – пробормотал он, опустив глаза
