разных отношениях и потому говорят все-таки не об одном и том же, а о совершенно разных вещах (курсив автора. – Д.Г.)»18. Можно сказать, что, хотя у религии и науки один объект (или «вещь»), но предмет и метод разные. Многие люди могут посвящать себя и религии и науке, причем не в ущерб каждой из них. Среди наиболее известных – Б. Паскаль, гений математики, один из творцов новой физики, который был «не просто верующим, но и христианским святым (хотя и не канонизированным) и одним из величайших религиозных мыслителей Европы»19. В этом же ряду стоят – И. Ньютон, Л. Пастер, М. Ломоносов, Ч. Дарвин и т. д.
Но только ли предмет и метод определяют несовпадение религии и науки? И не сохраняет ли в неприкосновенности данный подход (в духе Фомы Аквинского) необходимость ответа на более фундаментальный вопрос – о взаимном отношении религии и науки; иначе говоря, отрицают они друг друга или дополняют? Ведь «разнопредметность» предполагает, что «две истины» восполняют ущербную «неполноту» каждой из истин в отдельности. И если наука вполне может согласиться с таким определением <частной> научной истины, то можно ли то же самое сказать и о религии и ее «истине»? Наконец, не скрывает ли данный подход тот факт, что Дух Христов может действовать и через не верующих в Него? Ведь, как писал В. С. Соловьев (1891), «Нельзя же отрицать того факта, что социальный прогресс последних веков совершился в духе человеколюбия и справедливости, т.е. в духе Христовом», хотя у него были «неверующие двигатели», подрывавшие «средневековое мировоззрение с его антихристианским догматизмом»20. Не значит ли это, что вопрос об отношении религии и науки лежит глубже привычного выяснения «разнопредметности» их несовпадения? И что, следовательно, не предмет или метод (поскольку они взаимосвязаны), а конкретный способ мысли (исходная структура, форма мысли) до всякой феноменологической редукции должен составлять преимущественный интерес нашего исследования – таково во всяком случае требование философского разума и его критической функции. Итак, не по предмету или методу, а по способу мысли мы должны выяснять сущность взаимоотношений религии и науки.
Христианство вошло в мир с проповедью необыкновенной близости «Царства Божьего» человеку: «Наипаче ищите Царствия Божия» (Лук.12, 31), мир же гонит и распинает христианство как раз за то, что истина последнего не вмещается в мире – за «Царствие Божие», которое приблизилось. «Доколе мир не прейдет» будет существовать вражда мира к христианству. И как бы не маскировалась указанная «сущность» христианства под «священной» мишурой «вечного миропорядка», христианство останется христианством, пока оно будет способно «обличать» мир, развенчивать его сверхприродную ценность. Но такова же и наука, развенчивающая любые сверхприродные, «извечные» смыслы мира. Она настолько же «неестественна»
Франк С. Л. Религия и наука // Малая церковь. Настольная книга прихожанина. М.: Русский мир, 1992. С. 45.
Там же. С. 44.
Соловьев В. С. Кризис средневекового миросозерцания // Соловьев В. С. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 349.
