тебя буря! – воскликнул Каладин, вскакивая. – Дух! Что ты сказала? Повтори!
Спрены не называют людей по именам. И вообще неразумны. Большие – вроде спренов ветра и реки – могут подражать голосам и мимике, но на самом деле не умеют думать. Они…
– Вы это слышали? – спросил Каладин, поворачиваясь к собратьям по клетке.
Он мог здесь встать в полный рост. Остальные безвольно лежали, ожидая своей порции воды. Парень не получил ответа, если не считать бормотания, призывающего вести себя тише, и кашля больного в углу. Даже недавний «друг» Каладина не обратил на него внимания. Раб впал в оцепенение, уставившись на свои ноги и время от времени шевеля пальцами.
Может, они и не видели спрена. Возможно, эти негодники могли делать себя видимыми лишь тем, кого мучили. Каладин опять уселся, выставив ноги наружу. Спрен действительно назвала его по имени, но, несомненно, она только повторила то, что слышала раньше. Хотя… никто из находившихся в клетке не знал, как его зовут.
«Возможно, я схожу с ума, – подумал Каладин. – Вижу то, чего нет. Слышу голоса».
Он глубоко вздохнул и открыл ладонь. От сжатия листья помялись и сломались. Надо спрятать, пока не…
– Интересные листочки, – сказал тот же женский голос. – Они тебе очень нравятся, да?
Каладин подпрыгнул и огляделся по сторонам. Девушка-спрен висела в воздухе прямо рядом с его головой, и белое платье трепетало на неосязаемом ветру.
– Откуда ты знаешь мое имя? – требовательно спросил Каладин.
Спрен не ответила. Прошла по воздуху к прутьям, выглянула наружу и посмотрела на Твлаква-работорговца, который поил последних рабов в первом фургоне. Потом снова перевела взгляд на Каладина:
– Почему ты смирился? Ты раньше боролся. А теперь перестал.
– Тебе-то какое дело, дух?
Она склонила голову набок:
– Не знаю. – Судя по голосу, сама удивилась. – Но мне и впрямь есть дело. Странно, да?
Это было более чем странно. Что ему следует думать о спрене, который не только использует имена, но, похоже, помнит то, что сам Каладин делал много недель назад?
– Каладин, ты ведь знаешь, что люди не едят листья. – Она скрестила полупрозрачные руки на груди. Потом опять склонила голову набок. – Или едят? Я не помню. Вы такие забавные – пихаете в рот всякие штуки, а потом другие штуки из вас выходят, когда вы думаете, что никто не видит.
– Откуда тебе известно мое имя? – прошептал он.
– А тебе?
– Оно… мое. Мне дали его родители. Не знаю.
– Ну, так и я не знаю. – Она кивнула, словно одержала победу в серьезном споре.
– Ладно, – сказал он. – Но почему ты называешь меня по имени?!
– Потому что это вежливо. А ты не-веж-ли-вый.
– Спрены не знают, что это такое!
– Ну вот, – сказала она, тыкая в него пальчиком. – Невежливый.
Каладин
