назад…
Даже в больнице Питер суетился вокруг жены, как мать-наседка.
– Что тебе принести? Нагретое полотенце?
– Я в порядке, милый.
– Воды?
– Нет, спасибо.
– Колотого льда?
– Питер…
– Как насчет музыки для медитаций, которую ты всегда слушаешь? Она ведь успокаивает, верно? Я могу добежать до машины и взять кассету.
Алекс рассмеялась. Сама она была на удивление спокойна.
– По-моему, ты нуждаешься в музыке куда больше меня. Послушай, дорогой, попытайся расслабиться. Я рожаю. Женщины делают это каждый день. Все будет прекрасно.
Все будет прекрасно…
Первые проблемы начались примерно час спустя. Взглянув на один из мониторов, акушерка озабоченно нахмурилась. Ровную зеленую линию исказили острые зубцы.
– Доктор Темплтон, отойдите, пожалуйста.
Питер отчаянно пытался прочитать что-то по лицу женщины, словно нервный пассажир, следящий за стюардессой, когда самолет попал в зону турбулентности… по-прежнему ли она улыбается и раздает джин с тоником? Ведь никто не погибнет, правда?
Но из сестры Мэттьюз получился бы первоклассный игрок в покер. Лицо ее оставалось непроницаемым. Уверенно передвигаясь по комнате, она растянула губы в профессиональной улыбке, предназначенной Алекс, резко кивнула санитару, давая знать, что пора бежать за доктором Фарраром, и немедленно отвернулась.
– Что?! Что случилось?!
Питер старался не выказать паники. Не дай Бог, Алекс что-то поймет! Ее мать умерла, рожая близнецов, и этот обрывок семейной истории неизменно ужасал Питера. Он так любил Александру! Если с ней что-то случится…
– У вашей жены немного повышено давление, доктор Темплтон. Но на этом этапе нет причин волноваться. Я попросила доктора Фаррара прийти и оценить ситуацию.
Впервые за все это время лицо Александры затуманилось тревогой.
– А малышка? С ней все хорошо? Или…
Типичная Алекс. Ни единой мысли о себе. Только о ребенке. Точно так же все было с Робертом. Прошло десять лет со дня рождения сына, и все это время он был для матери центром вселенной. Будь Питер другим, менее благородным, менее великодушным человеком, он наверняка бы возревновал. Но отношения между матерью и сыном наполняли его искренней радостью и таким восторгом, что временами он едва сдерживался.
Невозможно вообразить более преданную, обожающую и самоотверженную мать, чем Александра! Питер никогда не забудет тот день, когда Роберт слег с тяжелой формой ветрянки. Ему было пять лет, и Алекс просидела у его постели сорок восемь часов, ухаживая за сыном и настолько поглощенная его состоянием, что не выпила и глотка воды. Вернувшись домой с работы, Питер застал ее на полу в глубоком обмороке. Она была настолько обезвожена, что пришлось везти ее в больницу и ставить капельницы.
Голос акушерки вернул его в настоящее. Питер от неожиданности вздрогнул.
– С
