захваченной у отступленцев бричке привезли двух раненых: корнета Муромского и совсем молоденького, не многим старше его лет, су-лейтенанта в светло-зеленом мундире итальянского корпуса принца Богарне.
– Как это случилось?! – хватая за грудки старшего из гусаров, не вовремя разбуженным медведем ревел грозный ротмистр.
– Там, у моста, – оправдываясь, начал старый вояка, – как в дело завязались, сумятица вышла. Казачки, стало быть, вывернули одну карету, ну как сказать карету, добрый такой экипаж, а там вот этот паренек и, видать, женка его с карапузом. Один из казаков как женку увидел, потянул к себе. А офицерик-то, видать, совсем больной, еле подняться мог, а тоже за пистолет схватился. Тут ему казак, стало быть, пулю в шею и всадил и снова на эту кралю. Та ребенка своего к груди прижимает, он его выхватил да с дороги в кусты бросил. Она за ним, а этот ее за ворот хвать. Тут наш корнет-то и подскочил да как закричит: «Не сметь, мерзавец!» Ну и этак оплеуху ему. Тот оскалился, а в руке у него плеть камчатная, этакой плетью и сквозь тулуп до кости можно располосовать. Так этот выродок корнету нашему поперек руки и полоснул. Вот рука, стало быть, и того…
Я поглядел на раненого: обнаженная сломанная кость торчала из раны, часть руки выше локтя держалась на лоскуте кожи, кровь хлестала из раны и, судя по всему, при нынешнем уровне медицины корнет был уже не жилец.
– Ротбауэр, – скомандовал я, – осмотреть рану немедленно, вероятно заражение крови, руку ампутировать. Постарайся сделать все возможное.
– Да уж можно было не говорить, – мрачно усмехнулся недоучившийся хирург. – Да только много ли тут сделаешь? Тут не лекарем нужно быть, а самим Господом Богом.
Ротмистр Чуев хлопотал над умирающим офицером, причитая:
– Голубчик, ты держись, сейчас оно полегче станет! Ужо доктор тебе поможет.
Муромский, бледный, невзирая на морозец, покрытый крупной испариной, метался в бричке и, казалось, уже не слышал слов командира. Его сосед был в полном сознании, кровоточащая царапина на шее доставляла ему боль, но лейтенант, похоже, не обращал на нее внимания. Он глядел на меня усталым, опустошенным взглядом, то и дело кашляя и кусая губу.
– Я могу вас спросить? – наконец произнес он.
– Да, конечно.
– Вы и впрямь принц Трубецкой?
– По-русски это называется князь, но суть верна, я и есть Трубецкой.
– Это хорошо. – Молоденький лейтенант на мгновение прикрыл глаза.
– Вы полагаете? Что же в этом хорошего?
– Это значит, что вы меня убьете. Вынужден признать, что это вполне совпадает с моими намерениями. Но раз это сделаете вы, то снимете грех с моей души.
– Вот как? А если, к примеру, я сохраню вам жизнь?
– Прошу вас не делать этого, принц. Моя жизнь закончилась там, у переправы, когда злодеи изрубили мою жену и убили ребенка.
