ли Наполеон казался непререкаемым повелителем Европы, щелчком сбивавшим короны с голов плюгавых монархов и перекраивавшим карту Старого, да и Нового Света по своему усмотрению. А теперь он плетется, как побитая собака, поджав хвост. И те, кто плетется с ним, – глупцы, верящие в ушедшую силу, наслаждающиеся вкусом прошлогоднего, давно съеденного хлеба. Судьба всем раздает в полной мере, главное понять, что, где и когда. Вот лично он понял и сегодня пирует в этом пусть и не самом роскошном, но все же дворце. А бывшие соратники его, те, кто еще не отправился на корм червям, наверняка укладываются спать где-нибудь под кустом, кутаются в плащ да пугают местную дичь слитным цокотом зубов. Предел их мечтаний сейчас – крестьянская изба. А нет – сойдет и хлев, на худой конец, сгодится даже щелястый сарай.
Он выбил пепел из трубки. Вдруг ему показалось, будто уголек отскочил и блеснул в темноте. Но нет, не уголек. Неподалеку грохнул выстрел, за ним второй.
– Дерьмо! – выругался Черный Маркиз и вскочил, хватаясь за пистолеты. – Проклятое дерьмо!
Стреляли издалека, примерно от чугунной ограды. Ответного залпа нет…
Еще выстрел…
«Дьявольщина! Как такое могло случиться?!»
Он змеей скользнул к окну, притаился сбоку, чтобы не маячить у окна освещенной мишенью, чуть отодвинул стволом пистолета штору, глянул во двор. Так и есть, два трупа валялись неподалеку от костра, еще один караульный, воткнув в землю штык, опирался на ружье, точно на костыль, и медленно оседал наземь.
«Все плохо. Все чертовски плохо! Три выстрела – три трупа. И это в темноте на изрядной дистанции. При этом ни один часовой у ограды не то что не подал сигнал – не вскрикнул. Похоже, это западня, наверняка западня. И этой ночью против меня кто-то жесткий, сильный и умелый. Вероятно, здесь у него была квартира. То-то старый гусар выскочил на крыльцо встречать гостей, явно ждал не меня. Значит, придется выяснять, кто сильнее и жестче».
Внизу раздался звон разбитого стекла, усадьба украсилась вспышками ответных выстрелов. Что и говорить, его гвардия состояла из отъявленных мерзавцев, но ни трусов, ни лопоухих щенков-неумех среди них не было. Конечно, таким огнем невесть куда в непроглядную тьму вряд ли нанесешь большой ущерб, однако же наверняка отобьешь у непрошеных гостей желание ломиться в атаку очертя голову. Надо оценить, очень быстро оценить обстановку. Сколько бойцов у него сейчас под рукой? Чуть больше трех десятков, тех, кто стоял в карауле, можно уже не считать. Будь они живы, непременно бы дали о себе знать криками, выстрелами, хотя бы стонами. Значит, мертвы. Как уж это удалось подкрасться незаметно – вопрос иной, сейчас не до него.
«Что делать, сражаться, обороняя усадьбу, или же пытаться вырваться из западни? Или же, – в голове мелькнула недобрая мыслишка, – оставить гвардию вести перестрелку с неведомым врагом, а самому с парой самых верных и испытанных соратников попытаться
