ремесленнику и больше на порог не пускал. Мать-прабабушка, братья и сестры втихомолку продолжали с Израилем общаться; но прадед оставался непреклонным. Детей Израиля, папу и тетю Раю, в дом к нему тоже никогда не пускали.
Слева направо: дед Израиль, десятилетняя тетя Рая, бабушка Анна и мой будущий папа Лев
Дед покончил с собой 59 лет отроду во время войны, находясь в эвакуации в городе Кирове. Работал там на военном заводе. С ним была бабушка Анна, а папа и тетя Рая защищали от фашистов Москву. Что случилось, почему дед выпил концентрированную уксусную кислоту, от которой умер в ужасных муках, толком узнать от бабушки не удалось, она уходила от этих разговоров. Папа и Рая тоже отмалчивались. Удалось понять только, что на работе произошел конфликт, в чем-то его несправедливо обвинили. В редких и коротких письмах деда этого времени явственна тоска – не в скупых корявых словах, а в самой их скупости, в непроницаемости междусловий. Думаю, детонатором суицидального взрыва послужила застарелая боль безнадежной детской отверженности.
Дед Израиль, в отличие от часто снящегося деда по маме, Аркадия Клячко, мне ни разу запомненно не снился; но незримое присутствие его и помощь с юности органически ощущаю, особенно в драках и мужских ручных работах, которые очень люблю. Тайна его судьбы уже не болит во мне, как прежде болела, а принята как жизненная данность, вместе с сомнениями биологического самотождества – Леви ли я, или человек с неизвестной фамилией и восьмушкой германской крови. Возможно, анализ ДНК это легко прояснил бы, но какое это имеет значение? Пушкин вот точно был на восьмушку немец – по прабабушке Христине Шеберг, жене эфиопа Абрама Ганнибала, вносителя еще одной его восьмушки, темнокожей – и что?..
Дальнейший рассказ веду по заготовкам книги «Доктор Мозг. Записки бредпринимателя». Повествование идет в режиме диалога с собеседницей Ольгой Катенковой.
О тех, кто сам призвал смерть, горюешь неисцелимо, ибо веришь, что они могли еще долго жить.
Выписка третья. Душа и мозг: материнская плата
Это прошлое еще не не наступило.
ВЛ – Таня была младшей дочерью моего дяди, Юрия Клячко, известного физико-химика.
ОК – Клячко – фамилия, вашим читателям знакомая.
– Да, я дал ее одному из героев книги «Нестандартный ребенок» – юному гению Владику Клячко. Юрий Аркадьевич тоже был своего рода гением, у него была безграничная память, потрясающая эрудиция и фантастическая умственная вместимость. Но характер и судьба совершенно иные. О жизни его можно написать захватывающий роман, а по научным изысканиям, и ныне не устарелым, получившим многоветвистое развитие в трудах других ученых, составить полезную обзорную монографию. Только вряд ли кто-нибудь за это возьмется.
– А вы?
– Не
