геологией, делал изыскания, чтобы можно было ставить фундаменты под разные сооружения.
Скоро Арсений поселился в их двухкомнатной квартире (была коммуналка, но соседи съехали). Поскольку Арсений не давил на мозги нравоучениями, Васька не протестовала: материально стало полегче.
Кожаный мальчик
11 «б» готовился к последнему звонку. Васька вместе со всеми оставалась после уроков, придумывала сценарий, хохотала, нервничала, когда срывалась очередная репетиция. И вот он, ее Последний звонок. Девчонки заплели косы с бантиками. Мальчишки пришли при полном параде, в отутюженных темных костюмах и галстуках. Позвали первую учительницу. Она вытирала слезы, как ни странно, помнила их имена. После звонка вместе с классной поехали в парк.. Многие уже приложились к бутылке, и на них было страшно смотреть: еле держались на ногах. Покатались на лодках, поиграли на автоматах, подурачились, накричались. Надо было ехать домой. Ваське стало грустно. Не хотелось думать о грядущих экзаменах. Так здорово сегодня балбесничать среди одноклассников! И даже классная мать не действует на нервы, хотя кричит много, как всегда. Домой Васька пришла поздно. На столе в кухне лежала записка: «Ушли в гости. Будем поздно. Мама».
У ребят в классе имелись видеомагнитофоны, компьютеры, а у Васьки ничего этого не водилось. Она мечтала о технике, но мама, имевшая зарплату вузовского преподавателя начертательной геометрии, пока не могла предоставить дочери технические радости. И Васька довольствовалась проигрывателем; она с самого детства полюбила классику: могла часами слушать Баха, Моцарта, Скрябина, Прокофьева… От музыки тоска, старательно прятавшаяся весь день, поднялась со дна души.
После окончания школы Василиса начала готовиться в институт. Сразу в два вуза: в ЛГУ, на филфак, и в театральный, на всякий случай. Вдруг в ней спит Светлана Крючкова или Алиса Фрейндлих, а Василиса по неосведомленности лишит человечество своего артистического дара. Да, в артистки она мечтает. Кто не мечтает, в ее возрасте? «Быть иль не быть? Кем быть – вот в чем вопрос!» ― бормотала себе под нос Васька.
На прослушивании в театральном было человек тридцать. Запускали по одному. Когда Васька вошла в зал, испугалась так, что думала, стук ее сердца услышат члены комиссии. На нее направили большие яркие лампы, Васька растерялась, сжалась в комок, как воробей, и прочитала хуже некуда. Из тридцати человек прошли тур только трое. Высокомерный, одетый с иголочки прилизанный молодой человек, читавший Маяковского и целовавший ручки девушкам-старшекурсницам (говорили, он не поступил в прошлом году и теперь работал на кафедре лаборантом), полненькая, всех рассмешившая толстощекая девица, прочитавшая Гоголя так, что хохотал даже самый серьезный лысоватый дядька в комиссии, и еще одна рыжеволосая, с мелкими кудряшками, бодро размахивавшая руками, и Василиса опасалась, что девушка чего доброго уронит стоявшую сбоку статую божества.
В театральный не взяли, в ЛГУ Васька недобрала баллы: сочинение написала на «четыре», английский сдала на «три».
