восточногерманский диалект. К тому же бургунды и алеманны периодически выступали друг против друга в IV веке, и эти конфликты могли быть продолжением соперничества, зародившегося еще в предыдущем столетии. Если так, то этот фактор мог способствовать дальнейшему объединению, сплачиванию алеманнов – и это полностью согласуется с историческими источниками, которые рассказывают нам об их развитии.
С одной стороны, союз алеманнов стал результатом долгого политического процесса. Когда мы впервые встречаем упоминания о них в источниках III века, ютунги, к примеру, еще не входили в его состав. Однако к середине IV века это обстоятельство изменилось – они стали одним из нескольких племен, с которым, судя по всему, периодически заключались соглашения о подчинении и господстве (см. главу 2). Этот процесс начался в начале III века. Одно время было модно утверждать, что первое убедительное упоминание о союзе алеманнов не могло появиться раньше 290-х годов. Тогда было вполне естественным утверждать, что все набеги и завоевания в землях близ Рейна в III веке осуществлялись независимыми отрядами, которые начали объединяться в более крупные структуры только после захвата Декуматских полей. Но это слишком поздняя дата. Император Каракалла уже сражался с алеманнами в 213 году. И пусть союз их в то время еще не включал в себя всех племен, которые войдут в него в начале IV века, один этот факт показывает, что в первые годы III столетия уже имела место значительная политическая реорганизация их общества, что, в свою очередь, заставляет нас рассматривать алеманнов уже не просто как набор военных отрядов[144]. И тогда их действия на западе, вероятно, были во многом схожи с тем, что происходило в это время к востоку от Карпат, – в конфликтах участвовали как крупные группы, так и малые военные отряды.
Возможно, есть и более общая логика, определенные закономерности, в соответствии с которыми происходят любые завоевания такого рода, поскольку археологические свидетельства, найденные на востоке и относящиеся к III веку, в некоторых ключевых аспектах напоминают вторжение скандинавов в Западную Европу в IX веке, которое описано в источниках куда лучше. Здесь тоже все началось с малого. В самом первом набеге участвовали всего три ладьи северян, напавших на южное побережье Англии примерно в 790 году. Еще примерно полтора поколения масштаб происходящего не менялся, однако затем он начал увеличиваться – более крупные объединенные отряды начали действовать в западных водах с 830-х годов, некоторые из них – под предводительством «королей», или ярлов, людей, уже имевших вес в скандинавском обществе. Тенденция к объединению сил достигла своего пика в 860-х годах – несколько крупных отрядов объединились в большую армию, чтобы достичь целей, требовавших более серьезных военных сил. В случае с викингами таковыми целями являлись победа над англосаксами и завоевание франкских королевств. Все это очень напоминает закономерности, выявленные нами в германской экспансии III века. Возможно,
Дринкуотер (Drinkwater (2007), 43–45) правильно отрицает тенденцию утверждать, что алеманнов не существовало до 290 года, но в то же время считает все события III века, в том числе и полное заселение Декуматских полей, результатом активности кочевых военных отрядов. Эта аргументация не выдерживает никакой критики.
