он посещал, как правило, после большой планерки, часов в двенадцать дня. На заводских улицах и переулках цвела сирень. Возле искусственного озера в несколько гектаров, служившего для сброса отработанных, но очищенных вод, важно расхаживала первая пара прилетевших на лето лебедей. Их за сезон бывало до шести-восьми пар, они успевали вырастить потомство, а осенью улетали на юг.
В приемной поздоровался с дежурным диспетчером (секретарь еще не приходила, было слишком рано). До общей планерки оставалось чуть больше часа. Сергей Иванович взял в руку тяжелую поршневую ручку, которой подписывал самые важные бумаги. Лист белой бумаги лежал перед ним. Не раздумывая ни минуты, он стал писать:
«Здравствуй, дорогой брат Миша!
Оказывается, у нас с тобой сегодня юбилей. Я отправляю тебе сотое письмо! Вот эта заветная циферка встанет в нижний правый угол конверта. На комбинате весна, у озера видел первую пару лебедей, цветет сирень. Скоро откроем футбольный сезон. Я лично проверил поле: класс! Кабы в нашем детстве были такие покрытия на футбольном поле…
На хозяйстве я опять один. Владелец не вылезает из заграницы, не пропустил ни одного мало-мальски престижного соревнования по стрельбе. А футбол он не любит, считает его уделом дебилов.
Да, футбол – игра жесткая, даже жестокая. Твоя жизнь всегда стоит передо мной как пример хорошего и плохого футбола (ты до сих пор снишься мне во сне: молодой, чубатый, со сколом на переднем зубе). Ведь никто лучше тебя не делал так красиво прорыва по правому краю, чтобы затем, в доли секунды, отправить мяч в сетку ворот! Это мог себе позволить только Лобановский. Но у тебя, Мишка, я считаю, получалось лучше.
В семье все нормально. Лиза заканчивает директорствовать в школе-интернате, переходит на воспитательскую работу. Для пенсионера это самое правильное решение.
Я уже сто раз говорил, как мне тебя не хватает. За тридцать лет супружеской жизни с Лизой я так и не освободился от мысли, что занимаю твое место. Хотя, помнишь, прощаясь навсегда, ты мне открытым текстом сказал, чтобы я взял к себе и Луизу (Лу), и Лизу… Это было так непросто сделать! Но я сделал. И мне кажется, что Лиза полюбила меня. А Лу еще в детском саду стала звать меня «папа Сережа», когда я старшеклассником прибегал забирать ее домой.
Теперь о грустном. Похоронили Витю Манко, правого защитника. Из наших ветеранов осталось три человека, и все они, конечно, моложе тебя по году рождения.
В субботу буду у тебя на могиле. Приедут Генка, Славка, может быть, Боря. Но он сломал протез, должен успеть его починить. Помянем тебя, поговорим обо всем в этой жизни, подробно расскажем тебе все последние новости.
Да, железную коробку из-под монпансье, в которой я хранил письма к тебе, пришлось заменить. Это ту, которую сто лет назад привез из крымского санатория старший брат. Письма стали вываливаться.
До субботы, братишка! Спи спокойно. Пусть земля тебе будет пухом.
Твой младший брат,
Серега».
Сергей Иванович вложил письмо в новый конверт, надписал крупно: «Серову Михаилу Ивановичу». В конце правого нижнего угла поставил: «№100». Затем убрал конверт в ящик письменного стола.
Глава вторая
В то время, сразу после смерти Вождя народов, Миша Серов еще не был кумиром двора. Кумиром был, наверное, все-таки его старший брат – летчик: ДОСААФ, аэроклуб, ВВС… Хотя, в принципе, в многоквартирном доме-муравейнике его никто и не знал толком, никто о нем ничего не мог сказать. О нем иногда вспоминал младший из братьев – Серега. Когда Мишку лупила местная шпана на мясокомбинатовской свалке (она все время горела, источая зловоние на десяток километров) за воровство объедков, Серега крутился рядом и молил бога, чтобы вдруг, откуда ни возьмись, появился их старший брат в военной форме. Он, конечно, не появлялся, но легче было уже от мысли, что он может появиться и раскидать здесь всех. На чужой свалке Мишка собирал мясные объедки (ребра, кости и лодыжки животных) для первоклассника Сереги.
Распорядок дня, особенно летом, у братьев был свободным: мать с утра до ночи на работе, сестры трудятся на ударных стройках. Они виделись во время отпусков, когда те привозили кое-какие подарки. Так отмечался вклад младших братьев в воспитание многочисленных племянников и племянниц, с которыми приходилось сидеть практически все лето. Мишка и Сергей таскали их за собой на речку, в лес, подсовывая каждому очередную баранку вместо измусоленной. И так жили практически все: большая половина тогдашних пацанов и девочек вынянчила своих сестер и братьев. Мишку с Серегой, когда они были малышами, тоже нянчили сестры.
Мишка не стал членом воровской шайки, которых было многовато для небольшого окраинного поселка (в их семье даже речи не велось о недозволенном поведении). Он не был и медноголовым силачом, разбивающим лбом дюймовые доски. Он до самозабвения любил футбол,
