прежняя тоска подступила к горлу. Я открыл шкаф, достал из кармана своего дембельского мундира медальон, подаренный ею в день нашего прощания, и быстро вышел из дома. С гулко бьющимся сердцем я приблизился к ней сзади и негромко произнес ее имя. Держа дочку за руку, она оглянулась и на мгновение обомлела. На ее широко распахнутых, всё таких же прекрасных глазах отразился испуг, но на губах застыла смущенная улыбка.
– Здравствуй… – только и сумела произнести она.
– Как поживаешь? – задал я никчемный вопрос.
– Нормально, – машинально ответила она. – Вот… дочка…
– Знаю, – сказал я, глядя на милое создание полутора лет.
– А ты как?
Я усмехнулся.
– Тоже нормально. Вот, возьми… – Я достал из кармана цепочку с медальоном и протянул ей.
Она опустила глаза, и улыбка сошла с ее губ.
– Не надо, – она сделала шаг назад. – Не надо… Оставь себе… Прости меня… – и, повернувшись ко мне спиной, взяла дочку на руки и быстро, не оглядываясь, поспешила уйти.
С огромной печалью я смотрел ей вслед.
ЛЮБИМАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
В школе был объявлен новогодний вечер для старшеклассников. Ученики, как и положено, пригласили на него своих преподавателей. Людмила Михайловна, учительница литературы, тоже получила приглашение. Это была женщина лет двадцати шести, стройная, легкая, гордо и независимо держащая себя в любых обстоятельствах. Постоянная строгость и неизменная серьезность Людмилы Михайловны, а также подчеркнутая простота и неброскость ее туалета, вызывали нескрываемое уважение к ней всех ее учеников. Она была равнодушна к подобным развлечениям, однако, немного поколебавшись, пришла.
Алексей Дольский в своем десятом классе считался одним из тех одиноких мечтателей, странность которых принимается всеми спокойно и без насмешек, и у которых редко бывают близкие друзья.
С первых же минут вечера весь сияющий, в веселом расположении духа, Алексей ни на шаг не отступал от Людмилы Михайловны. Он уже несколько раз приглашал ее на танец, вызывая тем самым недоуменные взгляды многих преподавателей. Он был тайно влюблен в учительницу литературы.
Людмила Михайловна еще раньше замечала, что Дольский как-то очень странно не равнодушен к ней. Об этом уже кое-где ходили слухи. На ее уроках он сидел всегда как завороженный и отвечал по ее предмету более чем хорошо. И все же она решила сделать Алексею замечание.
– Дольский, по-моему вы позволяете себе лишнее, ведь вы не с девочкой танцуете, – сказала она шепотом.
Алексей, не переставая улыбаться, немного отстранился и проговорил смущенно:
– Простите… Я замечтался… Но если вам неприятно, я больше не подойду…
– Да нет. Только я не хочу, чтобы на нас все смотрели исподлобья. Вы понимаете?
– Понимаю. Но сегодня у всех такое веселое настроение, все смеются, все словно забыли свои годы…
