звуков, кроме тихой музыки и боя часов, я не слышала. Я решила, что ОН специально отпустил прислугу, чтобы никто нам не мешал...
– Да, вы правы. В доме никого не было. Будка охраны на момент прибытия милиции тоже пустовала, – сказал следователь, а про себя подумал, что это очень странно, потому что такие особняки без присмотра обычно не оставляют. – Итак, вы вошли, поднялись наверх, увидели мужчину своей мечты в кровати, разделись и полезли к нему, чтобы поцеловать... – Следователь поднял глаза от протокола и с любопытством посмотрел в лицо Кэт. – Неужели вы не видели кровь? Она же по всей подушке...
– Я думала, это лепестки роз, – тихо ответила Кэт. – В темноте я плохо вижу... А там, в доме, они были везде... Эти лепестки...
– Его ударили чем-то тяжелым по затылку. Серов в это время сидел на кровати. Подошли сзади и стукнули. После удара он упал на спину и умер... – Услышав слово «умер», Кэт поежилась. – И так как дверь в спальню находится напротив изголовья кровати, то получается, что Серов знал убийцу и доверял ему, раз позволил тому войти в комнату и встать за своей спиной... – Следователь замолчал. Он смотрел на Кэт, как удав на кролика, и не произносил ни слова. Десять секунд, двадцать, тридцать. От гнетущей тишины у Кэт побежали по коже мурашки, как вдруг пауза оборвалась, и следователь гаркнул: – Это сделали вы?
Кэт вздрогнула всем телом и вдруг тихо-тихо заплакала. Следователь нахмурился. Он смотрел, как она по-детски хнычет, всхлипывая и утирая слезы кулачком, и думал о том, что перед ним профессиональная актриса, для которой изобразить невинность проще простого. Но чем больше он наблюдал за Кэт, тем сильнее крепла в нем уверенность в ее непричастности к убийству. Тем более что он изначально не верил в виновность этой девушки. Хотя бы потому, что дверь, которая, как она думала, закрылась от сквозняка, никак не могла захлопнуться от удара. В нее был врезан замок, запирающийся только при помощи ключа. А коль ключа при Кэт не оказалось, значит – дверь запер кто-то другой. И этот кто-то нажал «тревожную» кнопку на пульте охранника, чтобы вызвать милицию.
– Успокойтесь, пожалуйста, – взмолился следователь, не терпящий женских слез. – Я вам верю. Но поймите, пока вы единственная подозреваемая...
– Понимаю, – всхлипнула она. – Но и вы поймите, что мне незачем было его убивать. Наоборот – я хотела бы прожить с ним всю жизнь! Это был такой мужчина... Такой... – Кэт вдруг перестала плакать. Она посмотрела на собеседника огромными, блестевшими от застывших слез глазами, и едва слышно сказала: – Кажется, я любила его!
– Но вы только десять минут назад утверждали, что даже его имени не знали...
– А разве чтобы полюбить, нужно знать имя? – задумчиво прошептала она. – Достаточно импульса, слова, взгляда, поступка...
Следователь закатил глаза. Беседы с подозреваемой на романтические темы в его планы не входили. Ему хотелось побыстрее закончить допрос и поехать домой – он не спал двадцать часов и уже валился с ног.
– У вас есть враги? – спросил он, нетерпеливо поерзав на стуле.
– Что? – Кэт, мысли которой были далеко, не сразу поняла, чего от нее хотят. –
