идущим, казалось, из самой глубины звериного сердца. Ростислав лежал на походной овчинной подстилке возле костра, укрывшись теплым плащом из толстой шерсти, и слушал, завороженный колдовством прохладной весенней ночи. В такие ночи он не помнил о Перемышле, о поколениях предков-христиан и ощущал себя половцем, одним из тех не знающих стен и городов вольных людей, на которых так походил лицом. В Половецком Поле он никогда не был, а в соплеменниках матери привык видеть врагов, с которыми уже не раз приходилось воевать. Но в такие ночи, когда волчий вой воскрешал в его памяти диковинные предания про деда Боняка, в нем просыпалась дикая стихийная сила – должно быть, та самая, что когда-то в старину позволяла людям перекидываться в зверей. Ведь умел же полоцкий князь Всеслав превращаться в волка, горностая, тура, даже в Огненного Змея. И Волх, сын первого ладожского князя Словена, тоже умел. Вот стать бы сейчас Огненным Змеем или хотя бы обычным серым волком – уж он тогда не лежал бы в ночном стане, где только лошади всхрапывают и дозорные негромко переговариваются, чтобы не дать друг другу заснуть. Он бы вскочил на четыре сильные лапы и бесшумно исчез во тьме, только серый хвост мелькнул бы. За ночь он успел бы обежать все западные пределы, нашел бы ляшские дружины, что тайком подбираются к перемышльским землям, а там… Если бы еще уметь всю дружину оборачивать волками, то можно прокрасться к вражескому стану, порвать людей и коней, так что потом и битвы никакой не понадобится…
– Чего не спишь? – сонно пробурчал Звонята, сын Ростиславова кормильца и лучший друг. Ворочаясь на жесткой земле, он заметил, что у князя открыты глаза. – Опять про деда мечтаешь?
– Не мечтаю. Думаю. Так был он оборотнем или нет, Боняк-то?
– Был, конечно. – Звонята равнодушно зевнул. Он уже привык, что в такие ночи Ростислав каждый раз думает об одном и том же. – Половцы эти безбожные все оборотни. И волкам поклоняются. А ты – не половец, ты русский князь, я тебе сколько раз говорил! Спи себе.
– Сам спи, тебе перед рассветом в дозор идти!
– А я и сплю!
Этой весной, едва в середине березня поднялась трава, перемышльский князь Володарь велел младшему сыну выступать в дозор. Беспокойные ляхи каждый год тревожили пределы самого западного из русских княжеств. В позапрошлом году состоялся большой поход, в котором Володарь перемышльский разорил ляшские земли и взял большую добычу. Польский король Болеслав, не имея сил ему противостоять, отрядил послов с просьбой о мире и даже пообещал возместить все убытки, если только Володарь прекратит наступление. Князь Володарь, миролюбивый человек, поверил. И напрасно. От предателя воеводы Петрона, поляка родом, король Болеслав узнал, что князь Володарь ездит на охоту с малой дружиной, и напал, когда никто этого не ждал. Князь Володарь, поднятый среди ночи, бился отчаянно, потерял много людей и сам, в конце концов, попал в плен. Только обоз опомнившимся воеводам удалось отстоять. Слепой теребовльский князь Василько договорился о выкупе за брата, но Болеслав потребовал чудовищную
