пять служанок.
Он прошел к северному крылу и заглянул через стеклянные двери в просторную комнату с кушеткой, диванчиками и креслами.
В противоположном крыле размещались столовая и банкетный зал. Кёртис обнаружил там только стулья и длинный, широкий стол – без скатерти, приборов и фарфора.
– Похоже, перспективы позавтракать выглядят не слишком многообещающими, – пробормотал он. – Проверим комнату Барта. Ты, Стивен, помнишь, где она?
– Если не ошибаюсь, в восточном крыле, на следующем этаже. Выходит на озеро, – ответил проповедник.
– Держу пари, он прокутил всю ночь в салуне, набрался, а как приехал домой, так и завалился пьяный, – сказал Иезекиль. – Может, его еще и расталкивать придется.
Они поднялись на третий этаж и, громко оповещая о своем прибытии, направились в крыло Бартоломью, чьи богатства и причуды прятались на сей раз в полумраке.
Внезапно шериф остановился.
– Послушай-ка, Глори, тебе лучше сделать шажок назад, – сказал он своей жене.
Та опустила глаза, посмотрела на деревянный пол и увидела, что стоит в вязкой лужице крови. Она тут же отпрыгнула к мужу и прижала ладонь к губам, сдерживая крик.
– Вот так, а седло-то пустое… Дело тут нечисто, – сказал Кёртис. – Смотри, здесь еще! – Слабые следы крови вели к следующему лестничному пролету.
– Револьвер с собой? – спросил его Коул.
– Боюсь, не взял. Не думал, что понадобится в рождественское утро. Вот что. Я собираюсь посмотреть, что здесь за чертовщина творится.
– Зек, не надо… – запротестовала супруга шерифа.
– Глори. – По тону, каким это было сказано, и по серьезности, которой она не слышала уже несколько лет, женщина поняла: с мужем лучше не спорить. – Оставайся здесь и ни с места. Понятно?
Направляясь к крылу прислуги, Иезекиль ощутил возбуждение, которого давно уже не испытывал. Не страх – он еще мальчишкой в Вирджинии научился ничего не бояться, – но некую легкость в животе, рожденную предчувствием чего-то, к чему у него всегда была склонность. Как в старые добрые времена, когда он, бывало, пускался с приятелями во все тяжкие. По правде говоря, кое-чего из того прошлого ему сильно недоставало. Кёртис любил Глорию, ему нравилось жить с ней, но по-настоящему живым он не чувствовал себя уже очень давно.
Иезекиль поднялся на предпоследний этаж, но кровавые следы здесь не кончались – на ведущих выше ступеньках и перилах тоже остались липкие пятнышки. Он пошел дальше, к небольшому куполу, превращенному Бартом в библиотеку: первые семь футов стен там были заставлены книгами, а последние пять уходили под углом к четырехскатной крыше.
Бессмыслица. Кровь на полу, на корешках книг, на спинке кожаного кресла, но при этом в библиотеке нет ни души, в обоих каминах – ни уголька, и холод такой, что дыхание вылетало изо рта облачками пара…
Шериф задумался, но потом огляделся, заметил приставную лестницу, спрятанную за книжным стеллажом, посмотрел вверх,
