и откуда бы эта идея ни взялась, Пип и правда в воскресенье утром чувствовала себя более цивилизованной, чем когда-либо. До какого бы часа она ни пила с друзьями в субботу, ровно в восемь утра Пип покупала “Таймс”, шла в “Кофейню Пита”, брала двойной капучино со сконом, занимала раз навсегда облюбованный столик в углу и на два-три часа блаженно забывалась.
Прошедшей зимой у “Пита” она обратила внимание на симпатичного худощавого паренька, который соблюдал тот же воскресный ритуал. Через несколько недель она уже не столько читала новости, сколько думала, как она выглядит, читая новости, и не пора ли поднять глаза и перехватить взгляд парня, когда тот посмотрит на нее, и в конце концов стало ясно: надо либо искать новую кофейню, либо заговорить с ним. В очередной раз поймав на себе его взгляд, Пип попыталась изобразить приветливый наклон головы – вышло до того механически и искусственно, что она поразилась мгновенности, с какой это подействовало: парень сразу поднялся, подошел и без смущения предложил, поскольку они встречаются тут каждую неделю в одно и то же время, брать одну газету на двоих и тем самым беречь леса от вырубки.
– А если мы захотим один и тот же раздел? – поинтересовалась Пип с долей враждебности.
– Вы начали ходить сюда раньше, – ответил парень, – поэтому первый выбор будет за вами.
После чего он раскритиковал своих родителей, жителей города Колледж-Стейшн, Техас, за неэкологичную привычку покупать два номера воскресной “Таймс”, чтобы не спорить, кому какой раздел.
Пип, которая порой была как собака, способная понять в потоке человеческой речи лишь свою кличку да пять простых слов, услыхала одно: парень вырос в нормальной семье с двумя родителями и без денежных проблем.
– Но это вообще-то единственное время за всю неделю, когда я могу побыть сама по себе.
– Извините, – сказал парень, отступая. – Мне просто показалось, вы что-то хотели сказать.
На интерес к ней со стороны парней ее возраста Пип не умела реагировать без враждебности. Отчасти дело было в том, что она никому в мире, кроме матери, не доверяла. В старших классах и колледже горький опыт научил ее: чем парень милее, тем хуже придется им обоим, когда он увидит, что у Пип внутри куда больший бардак, чем можно подумать, судя по ее милой внешности. Чему она пока еще не научилась – это не хотеть общения с кем-нибудь милым. Это прекрасно чуяли парни иного сорта, которых милыми вряд ли можно назвать, и умело этим пользовались. В итоге она перестала доверять всем молодым людям вообще, тем более что не очень-то умела понять, милый он или нет, пока дело не дойдет до постели.
– Может быть, выпьем кофе в какой-нибудь другой день? – предложила она парню. – Будним утром.
– Конечно, – неуверенно отозвался он.
– Потому что раз мы поговорили, значит, переглядываться уже не надо. Можем спокойно читать каждый свою газету, как ваши родители.
– Меня, между прочим, Джейсон зовут.
– А меня Пип. Ну вот, теперь
