прокурор, суд. Решение с помощью экспертизы правовых вопросов было бы коренным извращением судебной экспертизы»212. М. С. Строгович также полагал, что всегда и при всех условиях эксперт не может рассматривать факты правового характера, к его компетентности не относящиеся, их решение принадлежит следователю, прокурору и суду, но не эксперту213. Нужно сказать, что в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» прямо указано, что постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место – убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается214. Выступая против такой позиции, А. В. Егупов отмечает, что «органы расследования обладают глубокими знаниями, как правило, только в отдельных отраслях права (уголовного и уголовно-процессуального) и не могут так же хорошо ориентироваться в узких вопросах других отраслей (банковском, таможенном, валютном, налоговом и т. п.), которые к тому же постоянно находятся в динамике, т. е. претерпевают изменения»215. По мнению Л. Гаухмана, без правовых экспертиз практически невозможно применять уголовно-правовые нормы с бланкетными диспозициями216.
Как нам представляется, в указанном выше постановлении Верховного Суда речь идет несколько об ином: эксперт может отвечать только на те вопросы, которые входят в сферу его профессиональных знаний, но не должен давать им правовую оценку. Другими словами, следует отличать ситуации правовой оценки установленных фактических обстоятельств ненадлежащим лицом (экспертом в иной сфере профессиональных знаний) и возможность проведения экспертизы специалистами в различных отраслях права, т. е. использования специальных познаний в области юриспруденции.
Аргументы противников правовой экспертизы основаны на том, что субъект правоприменительной деятельности (следователь, прокурор, судья и др.) является специалистом в области юриспруденции, а следовательно, по отношению к юридическому процессу познания в области права его знания не относятся к специальным знаниям. Так, А. А. Эйсман отмечал, что «познания в области законодательства и науки права, иначе – юридические знания, не относятся к специальным познаниям в том смысле, в каком это понятие употребляется в законе»217. По его мнению, специальные знания – это знания не общеизвестные, не общедоступные, не имеющие массового распространения, которыми располагает ограниченный круг специалистов, но не располагает адресат доказывания (следователь, суд, участники процесса и др.).
На данный момент достаточно остро развивается полемика о возможности использования правовых экспертиз в уголовном процессе218. Сторонники позитивного решения данного вопроса объясняют свою позицию возрастающей дифференциацией сферы юридических
