ты скажешь? Может, нашёл решение проблемы? Ась?
– Я не о решении думаю, а он том, что вдруг не поделят? Облавы опять по Москве пойдут, а я ведь Величко. Олег кругом записан украинцем! Сейчас в Чечне война, так за это страдаю. Сегодня опять соседка чернозадым обозвала. А дальше за второго папашу стану отвечать? Неохота, понимаешь?
– Действительно, проблема. – Андрей немного помолчал. – Ничего, будем их разрешать по мере возникновения. Не переживай. Мать дома?
– Должна скоро прийти. У неё кружок в семь кончается. Пока доберётся…
– Про Франсуазу передал?
Озирский понизил голос. А у меня вдруг глаза защипало, как будто только дошло. Ведь никогда я Фрэнс больше не увижу, и мать не увидит.
– Нет, не передал.
Я ненавижу врать, если только для дела не надо. А перед Озирским я должен всегда оставаться честным.
– Ты лучше сам, а? Я же ничего объяснить не сумею. А мать опять за сердце схватится. Скоро приедешь?
Я очень хотел, чтобы Андрей нас навестил.
– Откуда звонишь-то, понять не могу? Из Питера?
– Со Звенигородки. Что, номер не высвечивается? – удивился Андрей. – Не ждёте вечером гостей?
– Нет, у нас свободно. А номер я не посмотрел. Глаза слезятся.
Даже если бы и ждали кого, Озирскому всегда зелёная улица. Очень хочется узнать про Франсуазу. Кроме того, у него дело ко мне есть. У меня на это нюх. Давно шеф не беспокоил, с прошлого года. Тогда подростковую банду брали на бензоколонке.
Они заживо сожгли парня – своего дружка, между прочим. С моей помощью, убийц нашли и изобличили. Кому четырнадцать уже исполнилось, осудили. А остальным, получается, можно страшным образом людей уничтожать. Если бы я Уголовный кодекс сочинял, то казнил бы преступников тем же способом. То есть козлов с заправки сжёг бы живыми.
Андрей боится, что и меня в отместку бензином обольют, и зажигалкой чиркнут. Но пока ничего, не достают. Да и заправка эта от нас далеко – на Осташковской улице, на другом конце Москвы. А где я живу, они не знают.
– Тогда часиков в девять я буду.
Озирский всегда давал хозяевам время приготовиться. Нахаляву никогда не вваливался, за исключением тех случаев, когда исход дела решали минуты.
– Хочу с Таткой потрепаться. И для тебя есть интересная задачка. Ты как, уроки сделал уже?
– Сделал.
Всё-таки я соврал. И Андрей понял, что я соврал. Мы взаимно мысли читаем. Часто я подумаю, а он говорит. Или наоборот.
– Сделал…
Озирский тяжело вздохнул, но приставать с учёбой не стал. Если я нужен позарез, не заваливать же из-за уроков всю операцию! Я то и дело глотал слюну, чтобы горло так не болело. Да и в голове сильно постукивало. Температура поднимается, знаем. Может, и уроки делать не надо. Лишь бы заболеть не тяжело. Схожу к врачу или вызовем его на дом. Я в школу пока ходить не буду, а стану работать на Андрея. Но вряд ли шеф позволит. На задании нужно быть здоровым. Чувствую, придётся попотеть, и не только от аспирина.
– Как
