ни в одном из списков авиапассажиров, и его машина тоже нигде не была зарегистрирована. Отца так и не нашли.
– Что произошло, как ты полагаешь?
– Я ничего не полагаю. Может, уехал в Германию, поселился в мотеле под чужим именем, не сумел застрелиться, отправился дальше глухой ночью, нашел глубокое лесное озеро и въехал в него на полной скорости. Или был похищен на автостоянке напротив офиса «Филипса» двумя вооруженными мужчинами, усевшимися на заднем сиденье. Машина вместе с отцом могла столкнуться с другой в ту же ночь, могла быть расплющена в железную лепешку, а потом порезана на куски автогеном. А может, он где-то сидит, в одной руке бокал коктейля с зонтиком, в другой – продажная девица.
Я пытался хоть что-то прочесть в лице Греве или услышать в его голосе. Ничего. Либо он слишком часто об этом думал, либо этот черт совершенно бессердечный. Я не знал, что предпочтительнее.
– Итак, тебе восемнадцать лет, ты живешь в Осло, – сказал я. – Твой отец пропал. Ты – трудный подросток. Что дальше?
– Я закончил с отличием среднюю школу и подал заявление в Нидерландский королевский корпус морских пехотинцев.
– Морпехи – это звучит. Элитные такие мачо?
– Точно.
– Туда вроде берут одного из сотни.
– Примерно. Меня пригласили на приемный экзамен – там тебя месяц систематически ломают. А потом – если выживешь – четыре года восстанавливают.
– Видел что-то подобное в фильмах.
– Поверь мне, Роджер, в фильмах ты такого не видел.
Я посмотрел на него. Я ему верил.
– Потом я служил в антитеррористической группе ББЕ в Дорне. Восемь лет. Повидал весь мир. Суринам, Нидерландские Антильские острова, Афганистан, Индонезия, зимние учения в Харстаде и Воссе. Меня захватывали в плен и пытали во время антинаркотической кампании в Суринаме.
– Какая экзотика! Но ты не проронил ни слова?
Клас Греве улыбнулся:
– Ни слова? Да я рта не закрывал, как баба на базаре. Допрос у кокаиновых баронов – это не игрушки.
Я подался вперед:
– Да? А что это?
Греве долго и задумчиво смотрел на меня, приподняв бровь, прежде чем ответить:
– На самом деле я не думаю, что тебе стоит это знать, Роджер.
Я чуть смутился, но кивнул и снова выпрямился:
– А твоих товарищей всех перебили, что ли?
– Нет. И когда они ударили по обнаруженным мной позициям, эти, естественно, разбежались. Я провел два месяца в подвале, где питался гнилыми фруктами и пил воду, полную комариных личинок. Когда ББЕ меня освободили, я весил сорок пять кило.
Я смотрел на него. Пробовал представить себе, как именно они его пытали. Как он это переносил. И как выглядел Клас Греве весом сорок пять килограммов. Иначе, разумеется. Но не то чтобы сильно по-другому.
– Неудивительно, что ты оставил это дело, – сказал я.
– Не поэтому. Те восемь лет в ББЕ были лучшими
