я приблизился к склепу, намереваясь рассмотреть его и понять, почему такое монументальное сооружение находится здесь, в таком месте, в полном уединении. Я обошел гробницу и прочитал над дверью в дорическом стиле надпись на немецком:
ГРАФИНЯ ДОЛИНГЕН-ГРАЦ,
ШТИРИЯ
ИСКАЛА И ОБРЕЛА СМЕРТЬ
1801.
На вершине склепа, явно сделанного из прочного, чистой породы мрамора – вся постройка состояла из нескольких огромных блоков – торчало длинное железное копье или кол. Обойдя гробницу, я увидел на задней стене надпись, высеченную большими русскими буквами:
МЕРТВЫЕ СКАЧУТ БЫСТРО.[4]
Все это было таким странным, непонятным и жутким, что мне стало нехорошо, к горлу подступила тошнота. Впервые я пожалел, что пренебрег советом Иоганна. И вдруг до меня дошло, я был просто потрясен: Вальпургиева ночь!
В эту ночь – в это верили миллионы людей – дьявол выходит в мир, открываются могилы, покойники покидают их и бродят по земле. Вся нечисть – на земле, в воздухе и на воде – собирается на шабаш. Вот и кучер особенно остерегался этого места. Ведь именно здесь находится селение, обезлюдевшее несколько веков назад, а на местном кладбище покоится самоубийца. И я оказался здесь один, абсолютно один, дрожащий от холода в снежном саване, и на меня вновь надвигается буря!
Мне пришлось собраться с духом, вспомнить о моих убеждениях, вере – обо всем, чему меня учили, потребовалось все мое мужество, чтобы не поддаться паническому приступу страха.
И тут на меня обрушился настоящий шквал. Земля задрожала так, словно по ней неслись тысячи лошадей: на этот раз буря, неистовавшая так, будто ее пригнали плетьми с Балеарских островов, на своих ледяных крыльях принесла не снег, а крупный град. Он срывал листья и ветви, под кипарисами укрыться было уже невозможно – их стволы напоминали стебли пшеницы. Я было кинулся к ближайшему дереву, но тут же понял, что единственное место, способное послужить убежищем, – глубокая ниша дорического входа в мраморную усыпальницу. Там, скорчившись у массивной бронзовой двери, я кое-как укрылся от града, теперь ледяные шарики попадали в меня лишь рикошетом, отскакивая от мрамора.
Когда я прижался к двери, она слегка приоткрылась. В сравнении с безжалостной бурей даже склеп казался уютным убежищем, и я уж было собрался войти в него, как вдруг зигзагообразная вспышка молнии осветила небо. Любопытный, как все смертные, я заглянул во мрак склепа и увидел прекрасную женщину с пухлыми щеками и алыми губами, казалось спавшую в гробу.
Грянул гром – и меня, будто подхваченного исполинской рукой, швырнуло из склепа в бурю. Это произошло так внезапно, что я даже не успел осознать пережитое потрясение – душевное и физическое, чувствовал только, как град стегает меня по лицу. Одновременно у меня возникло странное ощущение, будто я не один. Взглянул в сторону склепа. В этот момент вновь
Строка из баллады К. Бюргера «Ленора».
