так и не смогла понять, из чего же он построен. Перенес он ее через радужный порог, и внутри Кэтрин увидела женщину, уже седую, но красивую и стройную, очень похожую на ее спутника, только еще выше, чем он.
Пайн сказал: «Мать, это моя жена, позаботься о ней». Кэтрин смутилась, глаза потупила и подумала: «Разве так можно? Разве люди так поступают – ни с того ни с сего жену в дом привести, не предупредив и не спросясь. Ой, сейчас она на нас накричит и выгонит!» Но миссис Три ответила сыну: «Рада я, что ты после стольких веков наконец отыскал себе девушку по сердцу. А раз так, то я о ней, как о дочери буду заботиться!» И улыбнулась Кэтрин так тепло и приветливо, что ей показалось, будто в комнате солнышко взошло.
Хорошо ей жилось в новом доме. Днем она вместе с миссис Три работала по хозяйству: пряла, ткала, вышивала, паутину развешивала, учила с птицами лесными новые песни, присматривала за облаками и дождиком; а вечером муж приходил, и были эти вечера полны тепла и смеха, а ночи – ласки и нежности. Долго ли, коротко ли, а живот Кэтрин округлился.
Сама она этому очень рада была, но заметила, что муж почему-то встревожился, нахмурился, тройной заботой ее окружил и из дома практически не выпускал. Но однажды вышла она на утреннюю прогулку и увидела, что на кусте возле их дома расцвел цветок красоты неописуемой, потому что таких красок на земле нет; захотелось ей цветок этот в косы вплести, чтобы еще краше для мужа стать. Вдруг вспомнила она, что муж запретил ей что-либо рвать с этого куста; но подумала, что теперь, в ее положении, он на нее не сможет рассердиться… и потянула за стебель. А тот не поддается!
Она рассердилась и потянула сильнее – и вдруг весь куст корнями вырвала, а на том месте, где он рос, увидела дыру, в которую можно было разглядеть, что внизу, на земле происходит – только иногда облака мешали. Стала Кэтрин на колени возле дыры и глянула вниз – и вдруг свою деревню в кольце леса увидела. Вспомнила она тут о том, что своего старика отца бросила, не знает он, что с ней, и неведомо, жив ли еще? И пронзила сердце ее стыд и жалость, захотелось ей увидеть старика, утешить его, обнять и успокоить, рассказать, как ей живется. В тот день пропал из глаз Кэтрин покой и счастье безмятежное. А вечером муж ее вернулся и, едва в глаза ее заглянул, сразу все понял. Застонал он: «Жена моя, что же ты наделала!». Опустился на пол, голову в руках спрятал, и не хотел плакать, а заплакал. С первой слезой его дождь пошел, со второй гроза началась, а Кэтрин стояла рядом, вздрагивая от грома и беспомощно руки опустив. Наконец поднял он лицо и сказал ей: «Ты вспомнила свою землю, свои корни – и не сможешь больше здесь оставаться, эта земля не примет тебя больше и убьет. Теперь я должен тебя домой вернуть. Ах, жена моя, жена, зачем ты меня не послушалась!».
Плакала Кэтрин и противилась, но поделать уже ничего нельзя было. Заснула она – а проснулась уже на околице села, и рядом – тот самый короб с ягодами, который она тогда в лесу бросила. Села Кэтрин на землю и заплакала так, как будто у нее сердце разрывалось, плакала
