«черносотенство». А в числе его тогдашних защитников были веховец П. Б. Струве и С. А. Аскольдов (Алексеев) – участник позднейшего сборника «Из глубины» (1918), подготовленного к изданию теми же веховцами.
Между прочим, «дискриминируя» Розанова, Философов довольно-таки мерзко сказал и о его единомышленнике Флоренском: «Статья (речь шла об одной из «черносотеннейших» статей Розанова. – В. К.) помещена в «Богословском вестнике», органе Московской Духовной Академии… и статья Розанова не могла быть понята читателями иначе… как мнение редактора, П. А. Флоренского, который состоит профессором Академии, готовит русских юношей к пастырской деятельности…»[75] Иначе говоря, гнать надо этого Флоренского из Академии и «Богословского вестника» – как мы выгнали Розанова. Через двадцать лет, в 1933 году, ГПУ отправит П. А. Флоренского в ГУЛАГ по обвинению в «черносотенстве» и «фашизме» (эти слова есть в опубликованных ныне следственных и иных материалах)… И как «поучительна» эта перекличка либеральных витий 1910-х годов и гепеушников! Но сия линия продолжается еще и сегодня… Так, неведомый мне автор, Леонид Никитин, в 1990 году издал в «демократическом» издательстве «Прометей» брошюру под эффектным названием «Здесь и теперь. Современный опыт философско-религиозного исследования», в которой, в частности, заявлено, что Павел Флоренский – «один из самых ярких ревнителей… ретроградного направления… Значительность и глубину затронутых им проблем нельзя недооценивать, но вместе с тем нельзя, например, не заметить и того, что он громит марбургскую школу неокантианцев (ту самую, которую прошел Пастернак)… почти с тем же непробиваемым пафосом собственной доброкачественности, с которым через 10–15 лет Геббельс открыто назовет их “жидами” и “дегенератами”…»
«Ретроградное» здесь, конечно же, синоним «черносотенного», хотя П. А. Флоренский, как явствует из текста, называл марбургских неокантианцев «жидами» и «дегенератами» как-то скрытно, – в отличие от Геббельса, который делал это «открыто». Но что скажет тов. Никитин о поэте, писавшем 19 июля 1912 года из самого Марбурга об этих самых неокантианцах: «Ах, они не существуют… Они не падают в творчестве. Это скоты интеллектуализма». Ведь так написал именно тот Б. Л. Пастернак (см. его книгу: «Воздушные пути». М., 1982, с. 7), который для тов. Никитина является своего рода высшим критерием ценности марбургской школы (ведь она «та самая, которую прошел Пастернак»). Тов. Никитин может возразить, что позднее, в «Охранной грамоте», Б. Л. Пастернак употреблял по отношению к главе сей школы слово «гениальный». Но тов. Никитин все же не сумел понять пастернаковский текст, насквозь проникнутый иронией; в этом тексте вместо подлинной творческой гениальности вдруг предстает как бы «реальный дух математической физики», – то есть, если угодно, интеллектуальное животное (употребляя юношеское пастернаковское слово – «скот»). И, вопреки тов. Никитину, Пастернак, в сущности, отказался «проходить» школу Марбурга: всего через несколько
См. «Наш современник», 1990, № 10, с. 112.
