требовался надёжный товарищ, чтоб без пустозвона в голове, чтоб как партизан двенадцатого года. Но на такие постановки надо идти под вечер, перед самым походом в апартамент с одной из балетниц. Можно и не с одной, как в позапрошлый год, когда был урожай на озимые и овёс. А нынче-то пуд отощал ввиду засушливого лета, так что особо мошной не потрясёшь, пыль в глаза либо под юбки без огляда не пустишь. На одну вертихвостку всего и наскребёшь, и то без битья посуды и половых. Дорожает жизнь год от года, а поплакаться некому! И Тарас Опонасович вдругорядь за утро заглянул в чайную. Прислужник ловко спроворил полуштоф анисовой с мочёным яблоком. Организм подношение принял с готовностью, так что вскорости сам-друг пан Пидстуло следовал по площади с молодецкой твёрдостью, только пыль под смазным сапогом. Остановился перед навощенным столбом посреди площади, чтобы полюбопытствовать: сумеет ли очередной ухарь добраться до пары сапог, что подвешены к перекладине на самой верхотуре этой народной забавы или скатится наземь, словно куль с мякиной? Сам бы для гимнастики членов полез, да положение и степенный возраст не позволяют. Раньше, бывало, с такого же столба свой зад не раз и не два о мостовую равнял, зато и сапоги прилюдно примеривать тоже приходилось. А порой и по целой вязанке бубликов принародно добывал. Что ни говори, но цепкость в руках-ногах о ту пору была немалая!
– Сударь, – вдруг услыхал Тарас вкрадчивый голосок за спиной. – А не тряхнуть ли стариной, любезнейший? Не показать ли удаль молодецкую без посторонней оказии? Или совсем скукожилась былая силушка? Ась?
Солидного по всем меркам человека, коим считал себя Тарас Опонасович, эта сторонняя подначка задела за живое. А так как он был горяч в решениях, то на голос развернулся проворно и уже готовым решением вытряхнуть из порток никчемного собеседника. По молодости-то не одного заставлял сверкать голым задом вдоль калашных рядов. Правда, и в пыточную не раз саживали, но он, однако, всегда откупался, протрезвев с первым рассветным лучом. Так ведь и не князь-воевода либо бледная немочь голубых кровей, чтоб избегать полицейского надзора, а самый что ни на есть житель народного происхождения, хоть и с достатком.
– А чтоб тебя подняло да назад брякнуло! – взревел он оборачиваясь, но ещё не занеся руку для крепкого с маху приветствия. – А чтоб тебя разорвало как лягуху, – хотел было продолжить знакомство, но остановился, всмотревшись в обидчика:– Сват Говрила, – узнал Тарас Опонасович близкого соседа. – Я ведь тебя с утра по кабакам разыскиваю. А ты сам под руку напрашиваешься, – и он бросился троекратно целоваться с другом детства.
А то как же! Ведь перед ним стоял сам Гаврила Наумович Возгреватый, старый товарищ и затейник в игрищах, родный батюшка придумщика Потапки, поротого на конюшне о позапрошлом, считай, годе! А воспоминания об этом конфузе всегда веселили отцов семейств. С одной стороны от смелой придумки сынка, а с другой – от изобретательности дочек. Ведь не всякий
