сумасшедшем порыве, опущены головы и плечи; все движутся на полусогнутых ногах, изо всех сил стремясь оказаться поближе к маленькому принцу, чтобы тот заметил их улыбки, а они не пропустили бы ни единого его слова. Следуя за Генрихом, они стараются имитировать его походку, высоко поднимают головы и расправляют плечи, стараясь выпятить грудь. Видимо, чтобы следовать за его сыном, они вынуждены изобрести новый способ передвижения – ползком. «Какие же они глупцы», – думается мне. Бросив взгляд на мужа, я замечаю на его губах сардоническую улыбку.
Принц Эдвард останавливается перед троном и кланяется. На его бледном лице застыло выражение восторга ребенка, восхищающегося своим отцом-героем; губы у него дрожат. Тоненьким голоском он произносит речь на латыни, в которой, как я полагаю, выражает свое счастье прибыть ко двору. Король коротко отвечает ему на том же языке. Я узнаю несколько слов, но этого все равно недостаточно, чтобы уловить смысл сказанного. Скорее всего, эту речь для него приготовили специально, и ему пришлось приложить достаточно усилий, чтобы ее выучить. Затем Эдвард поворачивается ко мне и говорит на французском, принятом при дворе языке, более подходящем для разговора с малообразованной дамой. В ответ я, так же, как и при встрече с Елизаветой, поднимаюсь на ноги и иду ему навстречу. Однако чем ближе я к нему подхожу, тем напряженнее становится его взгляд, и это меня настораживает. Я останавливаюсь, он кланяется, и я протягиваю ему руку, которую он целует. Я не решаюсь обнять его, как Елизавету. Эдвард – всего лишь маленький мальчик, но он уникален, как единорог, которого видели только на шпалерах. Он – единственный наследник династии Тюдоров. Ото всех многочисленных браков и любовниц королю удалось получить лишь одного наследника.
– Я так рада встрече с вами, Ваше Высочество, – говорю я ему. – И с нетерпением жду возможности узнать вас и полюбить.
– Для меня тоже честь познакомиться с вами, – осторожно отвечает он.
Я предполагаю, что его подготовили к любому повороту разговора. Речь этого мальчика спланирована и расписана заранее с самого первого слова, которое он произнес. Мне даже кажется, что тем самым первым словом, что произнесли эти детские губы, была не «мама».
– Для меня будет огромной радостью и утешением обрести мать в вашем лице.
– А я обязуюсь выучить латынь, – говорю я.
А вот к такому повороту его явно не готовили. Я вижу на его лице выражение удивления и интереса, как у обычного маленького мальчика.
– Вы найдете этот язык очень сложным, – предупреждает он меня по-испански, и под маской будущего принца, которым он должен стать, проступают черты ребенка.
– Я найму учителя. Мне очень нравится учиться чему-то новому, и я всю жизнь мечтала о хорошем образовании. Я начну занятия сейчас, а потом стану писать вам, чтобы вы исправляли мои ошибки.
Эдвард очень забавно, но очень официально кланяется в ответ.
– Сочту за честь, – говорит он и тут же с испугом смотрит на отца, чтобы понять, как
