Отныне все ваши творения, сделанные в стиле тяп-ляп, имеют не 75 %, а 80 % базового ресурса».
Еще раз внимательно осмотрев результат, я тяжело вздохнул. Не то чтобы руки у меня росли не из того места, лампа светилась и почти отвечала моим пожеланиям. Но все равно критика моего творения со стороны игры была вполне обоснованной.
– Я что, опять… – Ксения открыла глаза, поморгала и, сев на диване, сладко потянулась, – уснула?
– Ага, – коротко ответил я, пощелкав самодельным переключателем, прикрученным проволокой к рукояти эргро-клинка. – Как бомбу в ничто сжала, так сразу и отключилась.
Лампа послушно помигала, и я, подхватив ее за одну из образующих прямоугольник планок, подошел с ней к Хоме.
– Вон, – я кивнул в сторону зияющего провала в полу, – тот люк, что мы искали.
– Ты уже проверял, что там внизу? – спросила девушка, встала и, подойдя к лазу, поморщила носик. – Как же там воняет…
– Нет, – ответил я. – Дожидался, пока ты очнешься. Фонарик вот смастерил…
– А я думала, что ты нашел самодельную лучевую пушку. – Я так и не понял, то ли Цесаревна пошутила, то ли серьезно посчитала нагромождение светодиодных трубок, крепко-накрепко примотанных к кубической форме, неким самодельным лазером. – Давай спускаться?
– Ладно. – Я, если честно, рассчитывал на то, что, почуяв неприятный во всех отношениях запах, Хомячок просто откажется от идеи лезть в эту зловонную клоаку. – Я пойду первым.
Тонкая, шаткая лестница, кое-как крепящаяся расшатанными болтами к крошащейся бетонной стене, тревожно вздрагивала и скрипела от каждого нашего движения. Спустившись по этому темному, гулкому колодцу, мы с Цесаревной оказались в небольшом замкнутом помещении.
Здесь была настоящая сауна. Вверх по трубе поднимался вонючий пар, несущий в себе запахи человеческих экскрементов, не такой сильный, как в реальности, но все же достаточный, чтобы моя спутница, не привыкшая к подобным ароматам, немедленно раскашлялась и пожаловалась на головную боль.
– Хома, может быть, тебе не стоит идти со мной?
– Нет! – Я не видел ее, так как изо всех сил старался не смотреть вверх, но так и представил, как она упрямо тряхнула гривой своих светло-русых волос. – Я тоже пойду. Я должна…
Кому и что она должна, спрашивать я не решился. Мы оказались в небольшой комнате, пол которой был завален плавающим в мерзкой, почти кипящей жиже мусором. За исключением двери, ведущей в соседнее помещение, и свисающей с потолка на проводе неработающей лампочки грушевидной формы века этак двадцатого больше ничего в этом бетонном мешке не было.
Уже спрыгнув в бурлящую жижу, я обернулся и посмотрел на Ксению, почти спустившуюся с лестницы, и тут же поймал ее жалобный взгляд. Это мне достались старые ботинки – бесшнуровочные бутсы натовского образца конца двадцать первого века, в то время как девушка ходила в легких самодельных босоножках,
