якобы, художника, который бы должен рассказывать больше о красках и холстах. Но художник – очень часто и много говорит о медицине, и такие подробности знает о врачебном, что сразу видна автобиографичность всех мыслей героя рассказа.
Это будет в-третьих. Ибо тут представлена философия нового утопического характера – философия коммунизма, еще не оформившаяся в сознании героя и возможно самого автора.
Социалистическое движение было уже сильно распространено в Европе и проникло тогда уже в Россию, и Чехов явно сочувствовал этой новой философии социализма. Вот он и вывел свое собственное похожее воззрение, завуалировав его в своем рассказе – «Дом с мезонином».
Есть и другие философии в рассказах писателя. Но как всякий философ, по свойству этой науки, он, Чехов, не дает прямых ответов на вопросы.
В рассказе «Дом с мезонином» он дает противопоставление двух воззрений. Одна деятельная женщина Лида строит больницы для народа, школы для бедных крестьянских детей, помогает приходящим к ней больным людям, раздавая лекарства.
А другой, праздный художник, со своими утопическими социалистическими мыслями. И все его «благородные», вроде бы, мысли – Чехов приводит к полному абсурду. Остается не ясным, какой философии он сам придерживается, хотя и возвышает человека, говоря устами героя: «Человек должен сознавать себя выше львов, тигров, звезд, выше всего в природе, даже выше того, что непонятно и кажется чудесным, иначе он не человек, а мышь, которая всего боится».
Тот же герой-художник, в порыве спора, ясно излагает философию-утопию, которая сродни «снам Веры Павловой» из романа «Что делать», вот она:
«Нужно освободить людей от тяжелого физического труда…. Возьмите на себя долю их труда. Если все мы, городские и деревенские жители, все без исключения, согласились поделить между собою труд, который затрачивается вообще человечеством на удовлетворение физических потребностей, —
то на каждого из нас, быть может, пришлось бы не более двух-трех часов в день. Представьте, что все мы, богатые и бедные, работаем только три часа в день, а остальное время у нас свободно».
И тут же в споре, этот горе-философ приходит к отрицанию и абсурду:
«Не признаю я науки (медицины), которая лечит… Науки и искусства… стремятся к вечному и общему – они ищут правды и смысла жизни, (ищут бога, душу) … А когда их пристегивают к нуждам и злобам дня, к аптечкам и библиотечкам, то они только осложняют, загромождают жизнь. У нас много медиков, фармацевтов, юристов, стало много грамотных, но совсем нет биологов, математиков, философов и поэтов…. У ученых, писателей и художников кипит работа, (совсем противоположного характера) по их милости удобства жизни растут с каждым днем, потребности тела множатся…». И завершает он явным отрицанием: «… так… на поверку выходит, что работает он для забавы хищного… животного, поддерживая
