для них человека.
Шепотом, чуть слышно, Галина рассказала родителям о том, что случилось, хотя и сама до конца не могла осознать всю глубину беды, так неожиданно свалившихся на них всех.
Сдерживалась. Гасила свой крик, как могла. И таки выдержала! Выдержала, как это могут сделать только любящие женщины.
А Василий Иванович все эти томительные минуты места себе не находил. Молчаливой, хмурой тенью сновал он по коридору, время от времени нервно встряхивая с рубашки несуществующие пылинки. То зубами скрипел в бессильном гневе, то пальцы в кулаки сжимал, будто к рукопашному бою с неизвестным злодеем готовился. Человек добрый, тихий и скромный по натуре, он, казалось, в эти минуты и сам, не задумываясь о последствиях, своими собственными руками задушил бы нелюдя, который так нагло посягнул на жизнь его первенца.
Как же медленно тянется время! Секунда за секундой ползут, как улитки, медленно складываясь в тяжелые минуты ожидания. Только мысли, одна быстрее другой, темные и тяжелые, быстро мелькают в голове, не зная, за что зацепиться, и тщетно пытаясь ускорить ход времени. Свою собственную жизнь, всю – до последней капельки, отдал бы, если бы ее, как донорскую кровь, можно было перелить в ослабевшее тело сына. Только бы это можно было сделать…
Как ни долго они ждали того мгновения, дверь операционной открылась совсем неожиданно. Три пары исполненных скорбью и надеждой глаз были направлены на главного хирурга районной больницы. Что он скажет? О чем сообщит им? Надежду ли им подарит, или чернее самой темной ночи будет его весть?…
– Успокойтесь, пожалуйста, – попробовал улыбнуться в небольшие усики Петр Федорович. – Самое страшное уже позади. Рано еще нашему соколику на тот свет отправляться. Вытащили мы его с той черной дороги, с которой возврата нет. Теперь все только от него самого, да от вас всех зависит. Организм у него сильный. Должен справиться с травмой! А мотивация к жизни у Василия очень высокая. Это – и родители любящие, и жена любимая, и детишки маленькие. Мы же, в свою очередь, и в дальнейшем будем делать все, чтобы его как можно скорее на ноги поставить.
Насилу сдерживая громкий плач, Галина с Марией Федоровной бросились обнимать доктора, не зная даже, как благодарить своего спасителя за его доброе сердце и золотые руки. Ведь хорошо понимали, что если бы не он, то могло и не быть у них того проблеска надежды, который теперь появился у них в жизни. И только после этого, будто реально осознав эту надежду, скупые отцовские слезы тихо побежали по щекам Василия Ивановича. Будто в одночасье отпустила его какая-то неведомая сила, ранее удерживающая его в относительно нестабильном равновесии.
– Спасибо Вам, Петр Федорович! – еле выдавил из себя, всхлипывая. – Что бы мы без Вас делали?!.
– Ну-ну, не надо, – слегка приобнял и похлопал его по плечу врач. – Успокойтесь! Хотя бы настолько, насколько это возможно, успокойтесь. И женщин своих успокоить попытайтесь. Потому что я этому, наверное, никогда
