к белой грудипервого бального платья – первая
кровянистая, беззвездная ночь
бледно, тупо и равнодушно взятого,
онемевшего тела,
та – всплески открытых, пронзительно-ярких красок,
плачут тени:
– звездочка моя, девочка моя, фейгеле моя
– мальчик мой, местечковый мой, грустноглазый мой,
– девочка моя, фейгеле моя, звездочка моя
Звезды молочных капель из бряцающего бидона
Тевье молочника под тусклым слабеньким светом
прикроватного ночника – над постелью моего одиночества
Блуждающие звезды Шолом-Алейхема, звезды,
забродившие кровью предков, выжатые из каждой
виноградины соломоновой Песни Песней, – кровь,
танцующая, взрывающаяся в горячем экстазе
восторга звездой Давида и льющая, льющая
прямо в сердце тихий свет милосердья —
обещание младенца – звездой Вифлеемской,
там всплески открытых, пронзительно-ярких красок:
– звездочка моя, девочка моя, фейгеле моя
– мальчик мой, местечковый мой, грустноглазый мой
– девочка моя, фейгеле моя, звездочка моя
Звезды грудастых розочек добрейшего смеха,
выпрыгивающие из-под блестящих каблуков Чарли,
растрепанные невесты, летящие сквозь сиреневые звезды
рассыпающегося цветка на парижских полотнах Шагала,
голубиные души звезд у виолончельных ню Модильяни —
в лужицах их пустых и бездонных глаз,
там – всплески открытых, пронзительно-ярких красок:
– звездочка моя, девочка моя, фейгеле моя
– мальчик мой, местечковый мой, грустноглазый мой
– девочка моя, фейгеле моя, звездочка моя
Звездные дыры Освенцима – желтый немой
шестиконечный ужас, нашитый на грудь
непробудного молчанья вселенной,
но и там,
за звездными колючками концлагерной проволоки,
протянутой сквозь безумный оледеневший космос
страданья,
там
тоже всплески открытых, пронзительно-ярких красок,
плачут тени:
– звездочка моя, девочка моя, фейгеле моя
– мальчик мой, местечковый мой, грустноглазый мой
– девочка моя, фейгеле моя, звездочка моя
И вот пока еще не поседело небо с восходом
тусклого солнца, не побледнели и окончательно
не исчезли звезды с горизонта несостоявшейся
встречи, не погибли среди миллионов лет
мирового изгнанья родные души,
маленькая, она разбивает свои лучи
на кусочки цветного стекла, чтобы стать
калейдоскопом – живой игрушкой —
для далекого чужого человека,
умирающего на другом конце света
от тоски о несовершенстве созданья,
в нем всплески открытых, пронзительно-ярких красок,
плачут зеркальные тени:
– звездочка моя, девочка моя, фейгеле моя
– мальчик
