году далеки от совершенства и насколько на них было сложнее воевать, чем в 1943-м.
Словом, работа историка тяжела, запутанна. И надо отдать должное тем историкам, которые ухитряются в этих условиях полной неразберихи всё-таки выяснить, как обстояли те или иные дела.
Но история – не только наука. Это ещё и способ учёбы для всех нас. Хотя и говорят, что история учит только тому, что история ничему не учит. Но тем не менее, зная, как поступали наши предки в тех или иных сложных обстоятельствах, мы обретаем более надёжное основание для выстраивания планов наших собственных действий в обстоятельствах пусть иных, но не менее сложных – а в каких-то деталях, бывает, даже и сходных с прошлыми.
Вот тут сослагательное наклонение выходит на первый план. Чтобы понять мотивы действий исторических личностей, волей-неволей приходится смотреть: а что было бы, если бы та или иная личность поступила иначе? И какие у неё были возможности поступить иначе?
До недавнего времени считалось, что наши войска не были отмобилизованы к началу войны только по преступной халатности руководства. Но лишь сейчас начинает проясняться, что мобилизация, начатая официально, могла в стратегическом плане лишь ухудшить положение страны – даже при том, что тактически могла принести некоторый выигрыш. Эти исследования ещё далеки от завершения: в дальнейшем несомненно выяснится ещё много важного о причинах страшных для нас событий той эпохи. Но это лишь пример того, почему всё-таки сослагательное наклонение в истории бывает иной раз даже важнее изъявительного.
Существует даже целый жанр, находящийся на стыке науки и искусства – так называемая альтернативная история. Этому жанру отдавали должное и выдающиеся историки вроде Тойнби, и многие блестящие писатели – их перечисление отняло бы куда больше места, нежели весь текст этого раздела.
Альтернативисты очень внимательно изучают: в какие моменты действительно можно было поменять ход истории, каким образом поменять. Например, что было бы, если бы в сорок первом всё-таки отдали то самое приказание о всеобщей мобилизации; если бы Александр Македонский не умер в Вавилоне от последствий то ли лихорадки, то ли банальной пьянки; если бы после разгрома Северного общества на Сенатской площади 1825.12.25 Южное общество победило в одном из сражений конца 1825-го года.
Уже добрый десяток лет основная часть отечественных альтернативщиков внимательно изучает так называемый мир царя Михаила. Судя по всему, если бы Николай II передал власть брату не в 1917-м, когда император уже сделал практически всё плохое, что было в его силах, а хотя бы в 1905-м, а ещё лучше в 1900-м, события развернулись бы намного лучше и для России, и в конечном счёте для всего мира – даже для стран, противостоявших нашей.
История – не догма. Её творит каждый из нас каждым своим шагом. И именно поэтому надо каждый раз задумываться: а что будет, если я поступлю иначе.
Миф о всемогуществе обороны
Популярность
