style="font-size:15px;"> – Ты имеешь к этому какое-то отношение? К смерти девочки?
– Нет. Но меня не было с Люком, когда это случилось. Хотя утверждали мы обратное.
Рако помолчал.
– Так вы солгали насчет алиби. Где был Люк?
– Не знаю.
– Никогда не спрашивал?
– Спрашивал, конечно, но он… – Фальк помолчал, припоминая: – Он всегда настаивал на том, чтобы мы придерживались нашей версии событий. Всегда. Даже когда мы были только вдвоем. Он говорил, показания менять нельзя никогда, так безопаснее. И я не давил на него. Я был ему благодарен, понимаешь? Думал, это все ради меня.
– Кто еще знал, что это была неправда?
– Кое-кто подозревал. Мэл Дикон – ну, это очевидно. Но никто не знал наверняка. По крайней мере, так я всегда думал. Но теперь я не так уж уверен. Оказывается, Джерри Хэдлер знал всю дорогу. Может, не он один.
– Ты думаешь, Элли убил Люк?
– Не знаю. – Он глядел на пустую улицу. – Но хочу знать.
– Думаешь, это все как-то связано?
– Очень надеюсь, что нет.
Рако вздохнул. Он тщательно затушил сигарету, потом плеснул на бычок остатками пива.
– Ладно, приятель, – сказал он. – За секрет свой можешь не беспокоиться. По крайней мере, пока. Если не понадобится. А если понадобится, ты будешь петь как птичка, а мне об этом ничего заранее известно не было. Договорились?
– Да. Спасибо.
– Давай встретимся в участке завтра утром, в девять. Сходим, поболтаем с этим приятелем Люка, Джейми Салливаном. С человеком, который, по его же признанию, видел Люка последним. – Он взглянул на Фалька. – Если ты все еще будешь в городе.
Помахав на прощанье, он скрылся в ночи.
Вернувшись к себе, Фальк прилег на кровать и достал телефон. Взял в руку, но звонить никуда не стал. Тарантул исчез со своего места над лампой. Фальк старался не задумываться о том, где он находится сейчас.
«Если ты все еще будешь в городе», – сказал Рако. Фальк и так прекрасно понимал, что стоит перед выбором. Его машина была припаркована снаружи. Он мог собрать сумку, заплатить бородатому бармену и через пятнадцать минут быть уже в пути на Мельбурн.
Рако, наверное, закатит глаза, и Джерри будет до него дозваниваться. Но что они могут сделать? Рады они не будут, ну, с этим жить можно. Но вот Барб – тут Фальку чересчур ясно представилось ее лицо, – будет страшно разочарована. А вот можно ли будет жить с этим, не совсем ясно. При этой мысли Фальку сделалось неуютно. В номере стояла страшная духота.
Своей матери он никогда не знал. Она умерла в луже собственной крови меньше чем через час после того, как он родился. Его отец пытался – старался изо всех сил – восполнить образовавшуюся пустоту. Но каждое ощущение, связанное в его памяти с материнской нежностью, – каждый теплый, только из духовки, пирог, каждое благоухающее духами объятие, – все это исходило от Барб Хэдлер. Может, она и была матерью
