человек “не загружался” подобными рассуждениями, ему нужно было кормить семью, он исходил из традиционалистского подхода, предполагающего выстраивание собственного хозяйственного поведения не от “воздушных замков”, но “от печки”, то есть от фактических потребностей его родных и близких. При этом полагаться на формирование новых, выходящих за рамки традиционных, потребностей, которые якобы станут дополнительным стимулом к повышению производительности труда – занятие, как представляется, пустое. Гаджет, образование или квартира (собственный дом) суть те же традиционные потребности, что довлели над нашими предками, только в современном, модифицированном виде. С удовлетворением которых существенная часть стимулов к продуктивной работе, как, следовательно, и сама высокопроизводительная трудовая деятельность, исчезают.
Такой мотивационный строй, возможно, присущ русскому человеку лишь в настоящее время, в будущем все будет иначе, тем не менее, если мы хотим достичь устойчивого экономического роста в нынешних условиях, отталкиваться нужно от сложившейся мотивационной парадигмы, передающейся, между прочим, “по наследству”, из поколения в поколение, а не привнесенной откуда-то из космоса.
Не будем забывать, что настройка и управление экономическим ростом – это ювелирное искусство, а не слепое следование чьим-то далеко не всегда подходящим конкретной стране шаблонам. Таким, например, как тот же либерализм в трактовке его идеолога Мизеса: “Либерализм представляет собой доктрину, целиком и полностью направленную на поведение людей в этом мире.
…В конечном счете он не подразумевает ничего, кроме повышения материального благополучия людей, и напрямую не касается их внутренних, духовных и метафизических потребностей. Он обещает людям не счастье и умиротворение, а лишь максимально полное удовлетворение всех тех желаний, которые могут быть удовлетворены с помощью вещей внешнего мира”12.
Только ли материальным благополучием живет русский, да и не только русский, человек? Вопрос риторический – конечно же, нет. Тем не менее снова и снова то тут, то там появляются тезисы поборников экономического либерализма, не подозревающих о том, что такая хозяйственная “религия” нам не подходит, что называется, по определению.
Еще один аспект. В 1920-е и 1930-е гг. многие крестьяне стали горожанами, занятыми на промышленных объектах. Но изменился ли менталитет нового рабочего класса? Нет, не изменился. Рабочие, как и прежде, трудились, вырабатывая только лишь необходимую им “пайку”. Не помогали ни многочисленные соцсоревнования, ни призывы партии и правительства. Очевидно, именно в русском менталитете кроется главная причина многочисленных прозападных управленческих “экспериментов” на наших предприятиях.
В конце хотелось бы предостеречь “экзальтированную” часть публики от неумеренного восхваления Чаянова и его сторонников, от горьких сетований:
