при исполнении Комлевым наказания, обычно не выдерживали и кричали ему:
– Скорее! Скорее!
Но Комлев обычно после каждого удара медлил, наслаждаясь мучениями жертвы.
Всего им было повешено 13 человек. Про свою первую казнь он вспоминал:
– Первым был Кучерявский. За нанесение ран смотрителю Шишкову его казнили в Воеводской тюрьме. Вывели во двор 100 человек, да 25 из Александровской смотреть пригнали. На первом взяла робость, как будто трясение рук. Выпил 2 стакана водки… Трогательно и немного жалостливо, когда крутится и судорогами подергивается. Но страшнее всего, когда еще только выводят и впереди идет священник в черной ризе, – тогда робость берет. После первой казни много пил – страшно было. Но со второй казни не пил ни до, ни после казни. Привык.
Кучерявский боялся казни, но не боялся смерти. В ночь перед казнью он ухитрился перерезать себе артерию. Срочно послали за доктором и спасли Кучерявского. На эшафоте Кучерявский вел себя дерзко, отчего и Комлеву было не по себе, и всем присутствующим. Кучерявский скинул повязку с шеи и кричал арестантам, чтобы они ничего не боялись и последовали его примеру. Он продолжал кричать, даже когда на него накинули саван. Последние его слова были:
– Не робейте, братцы! Веревка тонка, а смерть легка!
Но таких, как Кучерявский, было немного. Чаще перед казнью почти всякий холодел, дрожал и делался даже не бледным, а белым как полотно.
Особняком у Комлева стоял некто Клименко. Тот дал слово арестантам, что убьет надзирателя Белова, который его избил. С этой целью он бежал и нарочно явился на тот кордон, где дежурил Белов. Белов повел Клименко в тюрьму, и по дороге то сдержал слово и зарезал Белова. Когда Клименко ввели на эшафот, тот обратился к начальству и поблагодарил за то, что его приговорили к смертной казни.
– Потому что сам, ваше высокоблагородие, знаю, что стою этого. Заслужил – вот и казнят! Прошу исполнить единственную просьбу – отпишите жене, что принял такую казнь, и скажите, мол, за дело.
О поведении Клименко Комлев говорил с нескрываемым чувством гордости за него.
Когда Комлев бил розгами Соньку Золотую Ручку, ему было уже за пятьдесят. Организм его был изношен, он часто кашлял с кровью. Каторжане его ненавидели и часто устраивали ему «темную». Он терпел, никогда не жаловался начальству. Но если ему доводилось исполнять наказание, он отыгрывался за все причиненные ему страдания.
При всем при том Комлев был не чужд сострадания и на вопрос о том, как он смотрит на отмену телесных наказаний на каторге, отвечал, перекрестившись:
– Дай-то бог! Когда бы это кончилось!
Объяснение жестокого наказания, которое перенесла Сонька, видится в том, что помимо лопнувшего терпения у начальства были и более серьезные причины, ибо с тех пор, как Сонька прибыла на Сахалин, было совершено несколько опасных преступлений: 13 ноября 1888 года был убит лавочник
