заметила, что в отношениях Саши и Никиты появилось что-то новое – рутина. Как с этим справиться, они не знали.
Не знали, что настоящая любовь имеет очень много уровней – на одних тебя пожирает ненависть, на других охватывает отчаяние, часто ты сомневаешься и боишься, что всю жизнь – долгую, долгую жизнь – будешь привязана к одному человеку. Но есть некий рубеж, перебравшись за который, ты понимаешь, что есть удивительная вещь – близость, которая прошла через все испытания, и человек становится таким родным, что это не променяешь ни на что на свете.
Саша отправилась на день рождения Агнии Богдановны. Я ее не узнала – не думала, что моя подруга такая красотка. Саша надела платье, которое сама сшила, с широкой юбкой-клеш, с открытой спиной и воротником-стойкой. Красные туфли, красная помада, пучок – ракушка. Она была загорелой, тонкой и хрупкой – и где-то у нее за плечами, казалось, играл джазовый оркестр, и толстая негритянка с полуприкрытыми глазами напевала о том, что нет вечной любви, и пахло отцветающим жасмином.
Наша квартира показалась мне тогда отвратительной. Саша сияла – и в этом голубоватом свечении я увидела, как мы с ней живем.
В лифте, поднимаясь в квартиру родителей, – определенно это были интриги провидения – Саша встретила Сергея.
На этот раз он был в серой рубашке-поло с короткими рукавами. По мнению Саши, никому так не шли рубашки-поло, как ему.
Они очень подходили друг другу – девушка в платье шестидесятых, и мужчина-поло с сигарой.
– Вот, приехала к маме на день рождения, – сказала Саша.
– Рад вас видеть, – ответил Сергей. – Ммм… А можно как-нибудь с вами встретиться… в другом месте? Это не слишком нахально с моей стороны – пригласить вас на ужин?
У Саши задрожали руки. Никто так с ней не обращался!
Этот мужчина, такой красивый и любезный, такой взрослый…
Никита ухаживать не умел. В его системе ценностей не было такой графы – ухаживания.
Миша ухаживал скучно, но назойливо.
Последний раз за Сашей красиво ухаживал друг ее отца – но тогда ей было всего двенадцать. Этому старому извращенцу поручили ребенка ровно на день, и было это в Грузии, в Боржоми.
Друг отца был композитор, довольно известный. Его звали Максим. Высокий, загорелый тридцатипятилетний прожигатель жизни носил светлые выгоревшие джинсы, белую летнюю рубаху и сандалии – это Саша запомнила на всю жизнь.
Родители уехали на экскурсию в горы.
Саша уже была в Максима влюблена – все женщины были в него влюблены, даже Агния Богдановна не осталась равнодушна к его обаянию.
Максим встретил Сашу в холле, отвел в ресторан при гостинице и сказал официантке:
– Пожалуйста, омлет для моей принцессы.
Он обращался с ней как со взрослой. Если бы Саша действительно была взрослой, возможно, снисходительное, хоть и ласковое, но властное обхождение ее бы насторожило. Но она была ребенком, привыкла к тому, что ей покровительствуют.
