открылось.
– Он же биолог, – напомнил Витька. – Может, это курсовая? Вроде как «Влияние поголовья клеща на удои средней полосы». Даты на фотках свежие, на той неделе снято.
Жмуркин поглядел на Витьку с интересом.
– Хорошая версия, – согласился Жмуркин. – Но мне кажется, что этому Герасиму просто нравится фоткать клещей. Геннадий, твоего брата пора серьёзно обследовать на предмет.
Жмуркин скорчил страшное лицо.
– Вот ты это сам ему и скажи, – надулся Генка.
Жмуркин нажал кнопку на камере. На экране телевизора возникла белка. Белка сидела на ветке и с интересом смотрела в объектив.
– Белочка… – улыбнулся Витька.
– Марина – клещ – белка, – тут же выстроил цепочку Жмуркин. – Что бы это значило?
– Да ничего. – Генка приблизился к Жмуркину. – Нечего выискивать никаких смыслов. Просто белочка. С дерева слезла, Герасим сфоткал…
Генка попытался отобрать камеру у Жмуркина, но тот её из рук не выпускал, Генка потянул посильнее.
Фотография на экране телевизора сменилась.
– Ого! – произнёс Жмуркин.
Это был снимок старой деревни. Заброшенная, заросшая травой, с покосившимися пустыми домами, с высохшими и одичавшими деревьями. Один дом был больше других, сильнее, он словно не проваливался в землю, как остальные, а вырастал из неё.
– Интересное местечко, – сказал Генка. – Выглядит… Мрачно, если честно.
– Дом колдуна, – зачем-то сказал Витька.
Жмуркин стал листать снимки дальше. Герасим бродил по деревне и фотографировал дома. Несколько раз снял большой дом, потом переключился на другие. К фотографированию у Герасима имелся явный талант – брошенные дома получались выразительно, фактурно, цепляли. На самом краю деревни Герасим остановился и сделал несколько кадров брошенного дома, отличавшегося удивительными резными наличниками, на которых ещё сохранилась кое-где синяя краска.
– Интересные наличники, – заметил Жмуркин. – Нехарактерные для наших мест, обычно такие южнее…
Наличники заинтересовали и Герасима, мимо он не прошёл, сфотографировал их в разных ракурсах. И сам дом тоже сфотографировал поближе.
Дверь дома была распахнута, порог подломился, Герасим, видимо, не удержался и вошёл внутрь – следующий кадр был сделан уже в доме.
Комната с проваленным полом, опрокинутый стол, куча хлама в углу, стены со странными круглыми подпалинами.
Пень. Пень Герасим сфотографировал уже на воздухе, понятно почему – на пне выставились совершенно сказочные сморчки.
– Всё почти. – Жмуркин поглядел в монитор камеры. – Последний кадр остался. Сейчас…
На последнем кадре был запечатлён панорамный вид мёртвой деревни и ржавый указатель с названием.
Жмуркин подбежал к экрану и, сощурившись, прочитал:
– Ежовка. Ежовка, значит. Вот и прекрасно!
– Что
