двухобъектным и утверждает, что «основным непосредственным объектом являются общественные отношения, обеспечивающие нормальную деятельность всех органов по осуществлению правосудия»[177]. В литературе также указывается, что «непосредственный объект данной группы преступлений образуют общественные отношения, обеспечивающие реализацию конституционных принципов отправления правосудия или нормальную деятельность отдельных звеньев органов, составляющих в целом систему правосудия (суд, прокуратура, органы следствия, дознания, исправительно-трудовые учреждения и т. п.)»[178]. В трактовке В. П. Малкова, «основным непосредственным объектом преступных посягательств этой группы являются интересы правосудия»[179].
А. В. Федоров непосредственными объектами рассматриваемых преступлений признает: «… общественные отношения: а) по отправлению судом правосудия; б) по осуществлению деятельности правоохранительных органов, направленной на создание необходимых условий для реализации судом его полномочий по отправлению правосудия; в) по осуществлению деятельности по исполнению приговора, решения или иного судебного акта»[180].
Во-первых, авторы неосновательно относят к правосудию деятельность прокуратуры, органов следствия и дознания, исправительно-трудовых учреждений, которая не является правосудием, а, как уже говорилось, носит лишь вспомогательный по отношению к нему характер. Во-вторых, при такой трактовке непосредственного объекта его практически невозможно отграничить от видового объекта, поскольку они, по сути, совпадают по объему. В-третьих, весьма сомнительна попытка некоторых авторов определить некий единый непосредственный объект всех преступлений против правосудия. Думается, такого объекта попросту не существует, а есть несколько непосредственных объектов, которые и берутся за основу выделения соответствующих групп рассматриваемых деяний. В-четвертых, все определения, за исключением определений, предложенных одним из авторов этой работы и Л. В. Иногамовой-Хегай, представляются неполными: они не охватывают такой социальной ценности, как конституционные принципы осуществления правосудия.
Итак, можно утверждать, что преступления против правосудия имеют несколько непосредственных объектов, позволяющих классифицировать их именно по этому признаку. Непосредственным объектом посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, является конституционный принцип неприкосновенности судей.
В соответствии со ст. 122 Конституции РФ, ст. 16 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»[181], ст. 15 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»[182], п. 1 ст. 16 Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132–1 «О статусе судей в Российской Федерации»[183], а также
Уголовная ответственность за преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 45.
Уголовное право России. Т. 2 / под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. С. 679.
См.: СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1.
См.: СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447.
30 сентября 1993 г. Конституционный Суд РФ принял постановление по делу о проверке конституционности Закона Кабардино-Балкарской республики от 18 мая 1993 г. «О статусе судей в Кабардино-Балкарской Республике» и постановления Верховного Совета Кабардино-Балкарской Республики от 22 июля 1993 г. «О порядке и сроках проведения выборов судей Кабардино-Балкарской Республики», в котором отмечается, что в указанном законе существенно сужены пределы судейской неприкосновенности, закрепленной в ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации». Конституционный Суд РФ признал, что положения Закона Кабардино-Балкарской Республики, воспроизводящие те нормы Закона РФ, принятие которых относится к исключительному ведению Российской Федерации, не имеют самостоятельного юридического значения, поскольку Закон РФ в этой части действует непосредственно на всей территории Российской Федерации (см.: Конституционный Суд Российской Федерации: Постановления. Определения (1992–1996). М., 1997. С. 598–608).
