в Освенциме и Треблинке, и Сэмюель мог на это сказать лишь, что, наверное, сначала никто не понимал, что происходит, а потом стало уже слишком поздно.
Розамунда, которая жила в состоянии постоянного беспокойства, что все это может повториться, дала себе клятву, что никогда не будет молчать, что будет делать все возможное, делать хоть что-то, чтобы остановить подобные злодеяния.
Сэмюель заерзал на стуле.
– Я знаю, насколько важна для тебя политика, детка. Твоя мать не против, чтобы ты ею занималась. Она хочет сказать, что, когда ты почти два года работаешь без перспективы роста и даже без зарплаты, возможно, это не лучшее применение твоих талантов и квалификации, и в этом я с ней согласен.
– Так что же вы мне предлагаете? – спросила Розамунда, глядя на него с вызовом.
– Стань членом парламента. Так у тебя будет и заработная плата, и пенсия, и шанс что-то изменить.
Роз фыркнула.
– Я не хочу всю жизнь выступать на открытии какой-нибудь очередной гимназии или отделения почты.
– А как же твои амбиции? Как насчет твоего «я хочу стать первой женщиной – премьер-министром»? – мягко произнес отец.
– Мне тогда было десять лет.
– Но ты говорила совершенно серьезно.
– Ни одна держава в мире не будет иметь во главе правительства женщину. При моей жизни, по крайней мере.
– Индира Ганди была премьер-министром Индии и главой правящей партии. Мне кажется, ты недооцениваешь потенциал женской половины человечества.
– Скорее, я понимаю, какие предрассудки и предубеждения существуют в нашем обществе.
– А как насчет журналистики? Очень многие серьезные политики начинали с этого.
– Кто, например?
– Например, Черчилль. Даже если ты не присоединишься ни к какой партии, если никогда не будешь баллотироваться в парламент, это все равно очень стоящая карьера. Ты всегда была очень шумным и беспокойным ребенком, – улыбнулся он.
Роз больше не могла на него дуться.
– Знаешь, ты уже второй на этой неделе, кто предлагает мне заняться журналистикой.
– А кто был первым?
– Так, один человек, мой новый знакомый.
– Угу, ясно, – понимающе улыбнулся отец, и Роз почувствовала, что краснеет.
Доминик Блейк. После акции протеста перед офисом «Капитала» этот человек постоянно непрошено врывался в ее мысли. Его привлекательность, о которой он, безусловно, хорошо знал, его изысканные манеры, его полные губы и мягкий взгляд серых глаз – все это одновременно и раздражало, и восхищало ее, причем до такой степени, что она уже и сама не знала, чего хочет больше – немедленно искоренить все мысли о нем или закрыть глаза и погрузиться с головой в мечтания о Доминике.
Однако дело тут было не только в его внешнем виде. Доминик Блейк удивил ее, заинтриговал, а слова его подняли ей настроение, что уже было немалым достижением,
