этом уверен? – спросила она.
– Уверен, – кивнул он.
– Тогда я лучше пойду, – обиженно поджав свои очаровательные губки, сказала она. – Ты же знаешь, Джеральд всегда очень скучает по мне.
– Меня это не удивляет, – совершенно искренне произнес он.
Выражение ее лица смягчилось, и она, поцеловав свой палец, нежно прикоснулась им к губам Доминика.
– Прощай, Доминик, – сказала она, а он закрыл глаза, наслаждаясь этим теплым и чувственным прикосновением и понимая, что это было в последний раз.
Он смотрел, как ее стройный силуэт скрывается в толпе шумных гостей, а потом закурил сигарету.
Отодвинув тяжелую штору из зеленого бархата, он открыл французское окно и, с удовольствием подставив лицо порывам холодного ветра, выпустил на улицу большое извивающееся кольцо сизого дыма.
Он был здесь, на одном из самых престижных приемов года, в окружении всего местного бомонда, но в душе чувствовал пустоту и неустроенность.
Наверное, Тони прав. Наверное, ему необходимо остепениться. Он уже предостаточно вкусил красот прекрасных молодых женщин вроде Изабеллы, а также множества блондинок, брюнеток и рыженьких, менявшихся, как в калейдоскопе. Вероятно, ему действительно нужно изменить свою жизнь, хотя это всегда было очень непросто. Нахмурившись, он смотрел, как дым сигареты растворяется в темноте ночи.
– Доминик!
Голос этот он не сразу узнал. В первый момент он даже подумал, что это Джеральд Гамильтон захотел с ним пообщаться, но затем уловил акцент и понял, кто это.
– Евгений! – Он улыбнулся, испытав облегчение, и погасил окурок о подошву своей туфли.
Он познакомился с этим русским военным атташе на Рождество, когда тот появился в посольстве своей страны в Кенсингтоне, и он очень понравился Доминику. Сначала его удивляло, что Евгения приглашали на приемы и званые обеды вроде этого, так как люди относились к Советам с подозрением – холодная война была в разгаре. Однако на самом деле все загадочное и запрещенное – в том числе и этот красивый советский военный атташе – вызывало интерес в салонах высшего общества по тем же самым причинам, по которым в них был вхож и сам Доминик.
– Как поживаешь, дружище? – сказал он, кладя руку русскому на плечо.
Евгений просто кивнул в ответ.
– Мы можем поговорить? – спросил он.
Слушать Доминик был готов всегда. Он вынул из кармана портсигар, открыл его и предложил приятелю темно-коричневую сигарету «Собрание».
– Конечно можем, – сказал он, и они вышли в сад.
Воздух был насыщен сладковатым ароматом нарциссов и влажной травы, и все вокруг заливала мягким кремовым светом лениво взирающая с неба полная луна.
Они присели на каменную скамью, и, когда Евгений начал говорить, Доминик, скрестив ноги, закурил, выпустил очередное кольцо дыма и приготовился слушать, даже не догадываясь, что этому разговору суждено полностью изменить ход его жизни.
Глава 1
