человека.
Вместо этого Ханнес снял трубку и набрал номер.
– Михи, ты придешь? Он уже здесь.
Пока он наговаривал продолжение допроса на диктофон, Баптист, откинувшись на спинку стула, что-то набирал на своем «Блэкберри» с подчеркнуто скучающим видом. Не хватало только, чтобы он закинул ноги на стол. Ханнес прервался прямо на середине предложения:
– Если вы отложите телефон в сторону, дело наверняка пойдет быстрее.
Баптист положил «Блэкберри» на стол, и телефон тут же зажужжал. Ханнес потянулся за ним, но Баптист оказался быстрее. Его рука быстро закрыла экран.
– Нет, совершенно точно.
– Мы хотели бы взглянуть на ваш телефон.
– Вынужден вам отказать в этом, поскольку нет судебного постановления.
– Тогда мы его сейчас получим.
На лице у Ханнеса снова появились красные пятна. Ему даже не нужно было смотреться в зеркало, чтобы это понять. Словно мелкие костры загорелись у него под кожей. Что толку сохранять внутреннее самообладание, если спустя несколько секунд он стал выглядеть как завравшийся болтун?
– Я не уверен, что вы достаточно серьезно воспринимаете ситуацию. Ваша бывшая спутница жизни убита. А ваш сын находится под подозрением.
– Я это воспринимаю очень серьезно, – ответил Баптист. – Поэтому и хочу защитить свою семью. Мы к этому не имеем никакого отношения.
Он вел себя, как его сын, только тот сидел не шевелясь в патрульной машине, бросая в лицо полицейским свое молчание, словно оружие. Оба, отец и сын, были одинаковы, хотя внешне ни капли не походили друг на друга. Ханнес вспомнил о Лотте и Расмусе. Он не хотел о них думать, когда проводил расследование, не желал осквернять детей смертью и трауром. И все же комиссар не мог отделаться от этих мыслей.
Даже если бы они оказались убийцами, он бросился бы под поезд ради того, чтобы их защитить.
Баптист оказался сильным противником.
Дверь открылась, и в комнату вошел Вехтер, окруженный облаком свежего сигаретного дыма. Наверное, он курил снаружи.
– Вы начали без меня? Одну минуточку, я только возьму себе стул.
Вехтер поднял с офисного стула стопку папок с бумагами, выкатил его вперед и плюхнулся на сиденье, которое протестующе скрипнуло под его весом. Стокилограммовый человек в черном костюме отвоевал обратно кабинет одним своим присутствием. Этот полицейский участок снова принадлежал им.
Вехтер виновато улыбнулся:
– Мне очень жаль, я как раз был на конфиденциальном совещании. На чем вы остановились, Ханнес?
– Мы говорили об Оливере. Чем занимался ваш сын, пока вы были во Франкфурте?
– Не имею ни малейшего понятия. Мы созванивались около полудня, и все еще было в порядке. После этого я не получал от него известий.
– Разве он не должен был находиться в школе?
Баптист заерзал на стуле:
