Сразу вызвали полицию.
– Понятно, – Дронго обратил внимание на фотографию, стоящую на серванте. На ней рядом с молодым мужчиной была запечатлена симпатичная миловидная женщина. Дронго перевел взгляд на Ингриду. Неужели это она же? Надо же, как изменилась! Что делает с людьми время! Была симпатичной молодой женщиной, а превратилась в располневшую деревенскую бабу.
– Было ужасно, – повторила Ингрида. – Меня потом много раз в полицию вызывали. И в прокуратуру. Я все время об этом рассказывала. Два года. А потом Лилия жаловалась, и меня снова вызывали. Она не на меня жаловалась, но меня все время звали на допросы. И тогда мы с мужем решили переехать сюда, к нашим родителям.
– Вы долго работали с Армандом Краулинем?
– Долго. Да, долго. Почти два года. Он был очень хороший человек.
– Вы принесли письмо, в котором содержались финансовые претензии к его фирме?
– Да. Они хотели, чтобы мы раньше срока погасили наш долг. У банка тогда были большие проблемы.
– Он знал о письме?
– Конечно, знал. Мы получили его вечером, но я ему прочла его по телефону. И он сказал, чтобы я не оставляла его в офисе, а взяла домой, а завтра передала ему. Мне казалось, что он хотел сразу поехать в банк.
– Как вы считаете, он мог из-за этого решиться на самоубийство?
– Я не знаю. Но полиция говорит, что это было самоубийство.
– Нет, не полиция, как вы считаете?
– Не знаю, – растерялась Ингрида, – у нас все говорили, что Краулинь не мог такое сделать. Но я сама все видела. И в доме никого, кроме нас, не было.
– И вы ничего подозрительного не заметили?
– Нет. Ничего. Но Лилия нам не верила. Она до сих пор считает, что ее мужа убили.
– Понятно. Когда погиб Арманд Краулинь, главой фирмы стал его заместитель? Верно?
– Правильно. Нам было очень тяжело, но Пиесис очень много работал. Он сохранил фирму.
– Вы работали секретарем Арманда и должны были знать его лучше других. У него были враги?
– Врагов не было. Но были люди, которые его не любили. Многие не любили. Он ведь всегда говорил то, что думал. А это многим не нравилось. Когда все писали, что у нас была оккупация, Арманд выступал и говорил, что это неправда. Когда все ругали советскую власть, он говорил, что было много плохого, но и много хорошего.
– Наверное, справедливо, – заметил Дронго.
– Тогда нельзя было такое говорить, – убежденно заявила Ингрида, – и сейчас нельзя.
– Ну, это не совсем враги. Это скорее люди, расходящиеся с ним в своих политических взглядах. А других врагов не было? Может, вы кому-то еще были должны или вам были должны?
– Таких врагов не было, – твердо ответила Ингрида.
– Вы видели записку, которую он написал?
– Да, она лежала на столе, и я ее прочла.
– Что там было написано?
– «Мне очень жаль».
