казалось, разгоралось пламя – черное, полное ненависти к глупым жителям деревни и… полное презрения к самому себе. Нельзя было оставаться у берегов Скьяльвинд. Зачем было спасать мальчишку из лап работорговца? Чтобы через несколько дней он погиб здесь?
Медленно встав на ноги, я поднял голову и прямо посмотрел на старосту. Тот невольно сделал шаг назад. Йорд стоял спокойно, однако выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Никто не осмеливался нарушить напряженную тишину, не зная, что делать дальше.
Быстро оказавшись возле Хакона, я сгреб его за грудки и притянул к себе. По льняной ткани рубахи с треском в разные стороны рассыпались лиловые искры.
– Значит, почудилось?
Хоть староста и был крепким мужчиной, я чувствовал, как его сковал страх. Йорд-то привычен к такому: видел меня… разным, а вот остальные – нет.
– Значит, никого здесь нет?
Хакон шумно выдохнул, опустил глаза и снова испуганно посмотрел на меня. Лиловое пламя, охватившее мои руки, не жгло. Пока не жгло, но смотреть на него было страшно.
– Нельзя о ней говорить, – наконец прошептал он. – Иначе уничтожит всю деревню.
Я сжал ткань сильнее, еще чуть-чуть – разорвется.
– Если ты не расскажешь правду, то деревню уничтожу я. И намного быстрее, чем она.
Стоявшие рядом люди зашептались, кто-то попытался двинуться ко мне, но вспыхнувшее вокруг нас со старостой лиловое пламя заставило их остановиться. К тому же Йорд, поигрывая булавой, как игрушкой, вышел им навстречу.
В глазах Хакона появилось какое-то загнанное выражение.
– Будь ты проклят, – прохрипел он.
В ответ стена пламени стала выше, буйно выплясывая колдовской танец. Староста мельком глянул на него и еле слышно охнул. Но потом произнес:
– Расскажу, только не трогай деревню и людей.
– Смотри, Хакон. – Я прищурил глаза, не ослабляя хватки. – Надумаешь лгать – через сына достану.
Теперь уже в его глазах плескался неподдельный ужас. Я взмахнул свободной рукой – пламя погасло так же внезапно, как и появилось. Отпустив старосту, стряхнул с пальцев слабо мерцавшие искорки.
Хакон, казалось, постарел на несколько лет: плечи опустились, взгляд стал безжизненным и тусклым, даже перламутровый амулет напоминал теперь истертый камень.
– Идем, я все расскажу.
С этими словами он развернулся и побрел к людям, по дороге что-то сказав им.
Сделав глубокий вдох, я поднял голову – бархатный плащ Госпожи Ночи был усеян драгоценностями звезд. Звенящая тишина и… покой. Все как всегда. Словно и не произошло ничего. Прости, Арве. Прости…
– Идем, господин Оларс, – тихо проговорил Йорд. – Лучше не упускать их из виду, еще неизвестно, что могут выдумать.
– Где ты был и как оказался на берегу?
– Я? – В голосе рисе слышалось такое искреннее изумление, что пришлось перевести на него взгляд. – Я проснулся в одиночестве: ни вас, ни Арве
