наверняка врезаются в ее ступни. Но впереди лишь открытая пустыня, и она движется решительно.
«Не оглядывайся. Не останавливайся! Беги…»
От выстрела у меня стынет кровь в жилах.
Аня покачнулась и упала на землю. Но она не собирается сдаваться. Она пытается подняться, шатаясь, словно пьяная, делает несколько шагов, потом падает на колени. Теперь она передвигается ползком, каждый сантиметр для нее – это борьба, победа. Она приподнимается, будто пытается ухватиться за руку невидимого для нас спасителя.
Раздается второй выстрел.
На этот раз Аня падает и уже больше не поднимается.
Водитель фургона затыкает пистолет за пояс и смотрит на девушек. Они плачут, съежившись и с ужасом глядя туда, где лежит тело Ани.
– Это издержки, – говорит мужчина, который насиловал Аню.
– Гнаться за ними слишком много возни, – соглашается водитель. – Можете выбирать из шести оставшихся.
Товар проверен, теперь мужчины начинают торговаться. Договорившись, они делят нас, как стадо. По три девушки в каждый фургон. Я не слышу, какую цену за нас заплатили; знаю только то, что я – товар, купленный по дешевке, довесок к основной сделке.
Когда мы отъезжаем, я оглядываюсь назад, туда, где осталось тело Ани. Ее даже не потрудились похоронить; она лежит, открытая солнцу и ветрам, и голодные стервятники уже кружат над ней. Пройдет несколько недель, и от нее не останется и следа. Она исчезнет – так же, как исчезну я в этой стране, где никто не знает моего имени. В Америке.
Мы выезжаем на автостраду. Я вижу указатель: «US 94».
2
За целый день Маура так и не глотнула свежего воздуха. С семи утра она дышала смертью и так свыклась с этим ароматом, что даже не морщилась, когда ее нож вспарывал холодную плоть, заставляя обнаженные органы источать запах разложения. Офицеры полиции, присутствуя на вскрытиях, не проявляли такой стойкости. Иногда Маура улавливала аромат ментоловой мази, которой они обрабатывали носы, чтобы защититься от зловония. Некоторых не спасал даже ментол, и время от времени кто-нибудь из присутствовавших, пошатываясь, отходил от секционного стола и склонялся над умывальником. Копы, в отличие от нее, не привыкли к остропахнущему и вязкому формалину и сернистому аромату разлагающихся тканей.
Сегодня к обычному букету запахов добавилась совершенно неуместная сладковатая нотка: аромат кокосового масла, который источала кожа Глории Ледер, как раз сейчас лежащей на секционном столе. Пятидесятилетняя дама, разведенная, с широкими бедрами, пышной грудью и перламутрово-розовым педикюром. Контуры купальника, в котором женщину нашли мертвой у бассейна возле ее дома, подчеркивали темные линии глубокого загара. Бикини – не совсем удачный выбор для увядающего тела. «Когда я в последний раз надевала купальник?» – подумала Маура, и в ней вдруг шевельнулась совершенно неуместная зависть по отношению к Глории Ледер, которая в последние мгновения своей жизни наслаждалась солнечными ваннами. Август не за горами, а Маура так ни разу и не выбралась ни на пляж, ни
