кнутом над ухом, вот только это совсем не кнут. Хотя… в каком-то роде это самый эффективный кнут на свете.
Это выстрел.
Мы все одновременно срываемся с места.
Перед тем как обогнать Элм и Хана, я оборачиваюсь еще раз и вижу множество кошек, вылезающих из подвалов домов. Кошек тянет к огню, который отражается в их глазах. Вскоре они начинают истошно мяукать. Интересно, неужели эти животные действительно чувствуют мертвецов?
Элм окликает меня, и я с усилием отвожу взгляд. Отключаю рассудок и включаю рефлексы. Готовлюсь к бою.
Но одна мысль все же не дает мне покоя. Всего одна: тетрадь Лютера не может быть опасной вещью. Не должна. Ведь это… просто тетрадь?
Слуга народа
Хан тормозит первым, его крепкие руки хватают нас с Элм за плечи и удерживают рядом. Он ощеривается, как собака, проступает оскал.
– Он…
Это очень нехорошее выражение лица. И оно вполне оправданно, как и короткое слово. Он. Там, где он, что-то почти всегда идет не так.
На трибуне перед зданием мэрии стоит глава партии Единства Ван Глински, собственной персоной. Он спорит со светловолосой девчонкой, то наскакивающей на него, то пугливо отступающей. Чаще все-таки отступающей. С Кики. С нашей Кики.
Оклик Элмайры тонет в многоголосом оре: пространство под трибуной заполнено людьми с транспарантами и флагами. Я пытаюсь рассмотреть знамена. Красные, с черно-белыми эмблемами. Все они мне знакомы. Внутри что-то начинает закипать, я мечусь взглядом по лицам. Того, кого я жду, почему-то нет. И, временно выкинув этого человека из головы, я начинаю прислушиваться.
– Хватит лгать!
– Довольно!
– Мы требуем показать нам Землю!
Ничего себе… Так вот куда они пришли, сделав зарядку в парке. Девушек в зеленом больше не видно, что, впрочем, и неудивительно. «Жизнь» вне политики, всегда. Но вне политики раньше был весь этот город. Абсолютно весь.
– Проберемся сбоку. Лучше… не приближайтесь к ним.
Выпустив нас, Хан первым идет на трибуну. Мы с Элм, а следом плывущий над асфальтом Вуги огибаем толпу вдоль самых стен и поднимаемся по ступеням. Мы держимся друг к другу поближе и готовимся ко всему.
– Кто стрелял?
Хана не слышат. Или, вернее, не собираются слушать, пока не закончат с другим.
– Имейте в виду, мисс Стюарт. Первый предупредительный. Дальше…
Низкий прокуренный голос Глински звучит ровно. И, даже договорив свою угрозу, «единоличник» не обращает на нас внимания. Полагаю, он с удовольствием делал бы так всегда, но обстоятельства не те. Поэтому он просто ждет ответа своей первой жертвы, уже готовя пару фраз для следующих. Я вижу это по его беглому взгляду, брошенному прямо на серое лицо Хана. Тут же он опять обращается к Кики:
– Я прошу по-хорошему, помня, чья вы дочь. Немедленно уберите их. Или…
– Я вам не цепная собака!
Улыбка обнажает желтоватые, но крепкие
