style="font-size:15px;"> Тот день я помню очень хорошо: шли перевыборы глав партии, был апрель – холодный, ветреный и ясный. По небу бежали облака, и все они были какие-то бесформенные, и в них можно было разглядеть все, что угодно. Как и в моем будущем, и мне это даже нравилось.
Я и Элмайра сидели на выдолбленных в каменном склоне ступенях и пили дешевое шампанское в честь моего совершеннолетия. Точнее, шампанское пила я, Элм хлебала пиво. Ее от шампанского всегда тошнит.
Элм прикончила бутылку и разбила ее: осколки мерцали где-то внизу. Она сидела чуть выше меня и говорила о «свободных»: какие они замечательные, как хорошо мы скоро заживем. Я не удержалась и спросила:
– А ты, случайно, не сама подтолкнула этого Гамильтона к креслу лидера? И нтересно… какой он?
– Хороший.
Больше ничего сказать она не успела: вдруг рядом с нами упал цветок.
Мы обернулись. На несколько ступеней выше стоял парень в расстегнутой кожаной куртке. Он опустил руки – и на мою подругу обрушился целый дождь из маленьких красных цветов.
– Черт…
Цветы ложились на ее волосы, падали на плечи и на колени. Элм замерла, склонив голову. Кажется, в ту минуту она разозлилась. А может, и нет… Парень спустился и, поравнявшись с нами, спокойно сказал:
– Спасибо тебе.
Его разные глаза – точно у демона или дворового кота – сверкнули.
– Неповторимая манера благодарить, – последовал столь же спокойный ответ. – Но ради меня еще не разоряли клумбы. Не за что. Только не забудь.
– Не забуду, – кивнул он и вынул из нагрудного кармана аккуратные очки.
– Тебе тоже… спасибо.
– Цветов не надо, – бросил он, уходя.
Новый глава партии Свободы даже не обернулся, но я была уверена, что он улыбается.
– Господи… ты покойник… – вдруг прошептала Элмайра.
Но тот, кому она говорила эти слова, уже скрылся из виду. Элм поднялась, сбросив на ступени несколько цветков:
– Холодно. Пойдем.
– Что это было? – я тоже машинально встала. – Твой новый…
– Старый друг. Ничего личного. Я просила коробку конфет. И кстати, ему жутко не идут очки.
Там, на ступенях, я впервые увидела Джея Гамильтона. Тогда я взяла себе один маленький красный цветок – маргаритку. Выборы состоялись. Через неделю Элмайра позвонила мне и возбужденно промурлыкала в трубку: «Детка… я нашла тебе работу мечты!»
Не знаю почему, но я никогда не спрашиваю Элм о двух годах «в другом замке». В какой-то момент я поняла, что она не хочет обсуждать эту тему, и пошла на попятную: я думала, мне будет все равно, но оказалась не права. Мне не просто не все равно, меня это ранит. Меня обижает ее молчание, увиливание, вранье. Если копнуть глубже – бесит то, что в ее жизни столько неизвестных мне переменных, а она делает вид, что это не так. Мой Мерлин пришел за мной. Но так и не вернулся.
Я
