Ну, уж вы это слишком загибаете. Например, комсомол…
Экипажев. Вот, вот. Я про комсомол и говорю. Поголовно бандиты.
Парасюк. Позвольте!
Экипажев. Не позволю, голубчик, не позволю. И вы знаете что? С вами можно говорить совершенно откровенно. Как интеллигентный человек, вы меня поймете. По-моему, все дело тут в происхождении. Происхождение всегда дает себя знать.
Парасюк. Да, но Чарльз Дарвин…
Экипажев. Дарвин… Да, да. Там еще у него что-то про обезьян. Я помню. Но, дорогой мой, Дарвин Дарвином, обезьяны обезьянами, а факт налицо. Настоящий человек есть настоящий человек, а хам есть хам. Взять, например, меня. Или вас. Достаточно только посмотреть на вас – и сразу все ясно! Кровь. Порода. Вековые традиции. Идеалы, всосанные с молоком матери. Высокий лоб. Тонкие черты лица. Надбровные дуги. Глаза. Интеллектуальные уши…
Парасюк. Ну, уж это вы, Анатолий Эсперович, положим, сильно преувеличиваете…
Экипажев. Нет, нет! Я понимаю вашу скромность. Это делает вам честь. Но факт остается фактом. Против факта, батенька, не попрешь.
Парасюк. С этим, конечно, можно спорить, но… Однако ж вы и дымите, Анатолий Эсперович. Как паровоз.
Экипажев. Увы! Скверная привычка. Я, знаете, ужасно много курю. Особенно во время процесса мышления или же когда чем-нибудь взволнован.
Парасюк. Чем же вы взволнованы?
Экипажев. Ах, не говорите. У нас в семье такое несчастье! Мне даже вам как-то совестно говорить. Но все равно, вы свой человек. Шила в мешке не утаишь! Моя другая дочь вышла замуж за хама.
Парасюк. За хама?
Экипажев. За формального хама. Это ужасно, но факт. Просто за мастерового.
Парасюк. У нас нет мастеровых. У нас рабочие.
Экипажев. Это безразлично. Мастеровой, рабочий – одно и то же. По-ихнему – рабочие, а по-нашему – хамы.
Парасюк. Однако вы чересчур загибаете!
Экипажев. Но если б вы его только видели! Я лежу болен. У меня сорок. И вдруг он вваливается! Водкой несет, как из бочки. Руки непропорционально длинные. Череп – обезьяний. Уши плебейские. Двух слов связать не умеет. Только мычит нечто нечленораздельное: «Папочка, папулечка, ку-ку». А вы говорите – Дарвин… И нагло требует приданое. Приданое, а? Как это вам покажется?
Парасюк. На четырнадцатом году пролетарской революции – приданое? Анекдот!
Экипажев. Именно анекдот. Скверный анекдот. Да как требует – чуть ли не через милицию. С ножом к горлу. Верите ли, он меня почти задушил. И знаете, какое кровожадное животное? Все время каких-то младенцев требовал. Я их, кричит, сейчас жарить буду. Младенцев жарить – а? Ужас! Ужас!
Парасюк. Ничего себе зять! Так это ж просто какой-то уголовный тип. Люмпен.
Экипажев. Во, во! Золотые слова! Уголовный тип! Именно! Но ужаснее всего – это приданое. Откуда-то он вообразил, что я даю за дочерьми приданое. Действительно, в свое время я предполагал. Были такие небольшие
