прямой, туда и назад.
Лавров и Карновский спорили, Лиза прислушалась, и ей вдруг захотелось плакать, хотя ее только что интересовал этот спор.
– Разница между нами заключается в том, то ты не можешь прийти в себя от счастья, что дважды два – четыре, – говорил Карновский, – а я намерен воспользоваться этим знанием, причем сознательно, а не так, как это делали пещерные люди.
Лиза не слышала, что ответил Лавров.
– Позволь, – возразил Карновский, – но тогда получается, что счастье вообще не зависит от знания?
– Нет, зависит, хотя об этом стоило бы, может быть, пожалеть. Мир представляет собой хаос, – сказал Лавров. – И мы счастливы, когда удается найти в нем эстетическую закономерность.
Трамвай шел теперь по широкой грязной дороге вдоль Волги. Справа, вдоль бесконечных лабазов и складов, тащились, поднимая пыль, тяжело нагруженные телеги. Слева были магазины, пивные, номера с крылечками, с лестницами, украшенные резьбой, над фасадами здесь и там, как крылья маленьких мельниц, были завязаны точеные деревянные банты. «Булыгин и сын», – машинально читала Лиза, – «Номера Восточная Бавария». И без запятой, аршинными буквами: «Пивная лавка распивочно и навынос».
На пристани была толкотня, из открытых дверей трактира доносилась дребезжащая музыка, грузчики катили по мосткам громадные бочки с селедкой, и студенты заняли столик на другой стороне парохода, где тоже было шумно, потому что поблизости перегружали хлеб с одной баржи на другую. Но все же потише – «и поближе к Волге», – удобно устраиваясь в плетеном кресле, сказал Карновский.
– Пару чайников и пару полотенец, – приказал он официанту. – Будем пить чай по-купечески, до седьмого пота.
– Постой, мы же приехали обедать?
– А потом будем обедать… Вот взгляни, например, на эту беспорядочную массу воды, называемую Волгой. Подул ветер, поднялись волны. Ты был бы счастлив, если бы тебе удалось найти закономерность, которая скрыта в этих движениях?
– Да я и не стал бы ее искать!
– Почему?
– Потому что ими управляет случай.
– Ах, случай! Вот ты и попался, милый друг! От случая – один шаг до Творца, а если существует Творец, стоит ли нам хлопотать о знании? Добрых пятьсот лет человечество стремится освободиться от власти случая, а ведь случай и Творец – две стороны одного явления. Цель культуры – ограничение случая, потому что случай слеп, а у нас есть глаза, которыми мы научились видеть.
«Лавров занят, он не хотел ехать с нами, зачем же Костя уговорил его? – думала Лиза. – Этот обед он устроил, чтобы мы не оставались одни. Ему скучно со мной».
Официант, принесший им чай, сказал, что ветерок к непогоде, и показал на разорванные облака-барашки.
– Задумываться над тем, зачем ты живешь, может только человек, у которого есть для этого время, – говорил Карновский.
– Звериная идея, – возразил Лавров. – Или арцыбашевская, что одно и то же! А по мне, если не размышлять, зачем
