предвидел такой ответ, – виновато произнес Лободко. – Но мне просто следовало спросить вас об этом по долгу службы. Опять же, а вдруг у вас есть хоть какие-то подозрения…
– Я понимаю, – согласно кивнула Илона Тимофеевна. – Скажу как на духу: смерть отца стала для меня полной неожиданностью. Это как если бы близкий, полный сил и здоровья человек утром сел за руль машины, а вечером звонят: разбился насмерть…
– А как часто вы навещали отца? – поинтересовался майор.
– Дважды в неделю – это уж точно. Иногда, правда, случалось, что забегу лишь в субботу. Или воскресенье. Работа, знаете ли…
– У вас был ключ от его квартиры?
– Был и есть. Никогда его не теряла, никому не отдавала.
– В эти ваши посещения никто из знакомых или вовсе незнакомых людей вам на глаза не попадался?
– Не-а, – как-то по-детски ответила Медовникова. – Дело в том, что папа в обществе не нуждался. Вы обратили внимание, какая у него роскошная библиотека? Так он поклялся мне, что до конца жизни успеет прочитать каждую книжку от корки до корки. И почти сдержал слово – нечитанных книг у него оставалось совсем мало. Если папа не читал, он работал – в архивах, библиотеках, читальных залах или с собственным архивом, различными собранными за многие годы досье…
– Скажите, а Тимофей Севастьянович когда-нибудь бывал в Чехии? Может, совсем недавно ездил?
– Нет-нет. Там он не бывал. Папа совершил только три зарубежных поездки – в Египет, Финляндию и Грецию.
– А какие-нибудь друзья, знакомцы в Чехии у него есть?
– Не припомню. Нет, совершенно точно, нет. Ни в Чехии, – Илона Тимофеевна слегка улыбнулась, – ни даже в Словакии. А почему, собственно, вы об этом спрашиваете?
– В квартире вашего отца была обнаружена чешская монетка – двадцать крон. Любопытно, откуда она там взялась?
– Понятия не имею, – пожала плечами Илона Тимофеевна. – Наверное, кто-то приходил к отцу и обронил. А где вы ее нашли?
– В гостиной. Под диванчиком-канапе.
– И отпечатки пальцев на ней остались?
– Да. Но принадлежат они не вашему отцу.
– Кто-то, видимо, потерял ее совсем недавно, иначе бы папа, который раз в неделю, по пятницам, делал в квартире генеральную, можно сказать, уборку, ее бы приметил. Сколько, говорите, крон?
– Двадцать. Хватит добраться на автобусе из пригорода в Прагу. Я путешествовал по Чехии, так что знаю… Тогда, правда, в ходу были еще геллеры, или галлеры – мелкая монета. Но чехи уже изъяли ее из обращения…
– А кроны эти какого года выпуска?
– Самая новенькая «двадцаточка». Отчеканили ее в этом году. Стало быть, кто-то потерял ее в квартире вашего отца не так уж давно. Если точнее, совсем недавно, потому что монета не успела запылиться. Не исключаю, что она выпала из кармана убийцы. В принципе, это важная улика. Только, – вздохнул Лободко, – не знаю, удастся
