сделала для моих детей!.. Но они теперь, верно, уже спят?.. Не проведете вы меня к ним, мой друг?
– Идемте.
Граф провел Тофану к спальне близнецов, но прежде вошел туда сам.
Мальчики, действительно, уже спали; по обыкновению, на одной кровати, – они так любили друг друга, что даже спать не могли порознь.
Ночная лампа освещала их свежие, прелестные лица.
– Войдите! – тихо промолвил граф.
Тофана вошла и, подойдя к краю кровати, с нежностью посмотрела на тех, кого называла своими детьми.
– Как они прекрасны! – пробормотала она. – Настоящее ангелы!
Лоренцано улыбнулся – улыбкой несколько ироничной, которая не ускользнула от внимания Тофаны.
– Вы смеетесь над тем, – сказала она, – что демон вроде меня называет своих детей ангелами!
– Тише! Тише!
– Они крепко спят и не могут меня слышать.
– Но вы же сами…
– Вы правы. Раз уж я – ради их счастья, их будущего – имела достаточно твердости, чтобы скрываться от них до сих пор, чтобы никогда не говорить им: «Я вас люблю и имею на это право, потому что я ваша мать!», то доведу эту жертву до конца! Но во Флоренции вы иногда позволяли мне обнять их во время сна… Могу ли я?..
Лоренцано утвердительно кивнул головой, и Тофана, вся дрожа, склонилась над близнецами.
Граф, из осторожности, убавил свет лампы.
Демон обнял ангелов.
Уже в половине одиннадцатого, а не в половине двенадцатого, как он обещал Тофане, Рене послал в Лувр, к королеве-матери, того же слугу, Жакоба, с запиской следующего содержания:
«Госпожа,
Тофана приехала. Прежде всего она пожелала нанести визит графу Лоренцано. К полуночи должна вернуться в мой дом.
Парфюмер, как мы видим, в своей переписке с госпожой Екатериной был весьма лаконичен. Он сообщал ей только то, что должен был сообщить.
И королева-мать, судя по всему, была привычна к такой сдержанности своего парфюмера, которого многие считали ее штатным отравителем, так как, спокойно прочитав записку, она на том же листе пергамента написала по-итальянски уместившийся всего в две строки ответ, после чего вернула бумагу слуге.
«Условимся так: мне известно лишь то, что она приехала. Сейчас одиннадцать. В четверть первого я буду у вас, non dire niente[7]».
В четверть первого эскортируемая шестью вооруженными людьми карета доставила Екатерину к дому Рене.
Тофана явилась четвертью часа ранее и, пристально взглянув на Рене, спросила:
– Вы уведомили ее величество, что я пожелала видеть графа Лоренцано прежде, чем ее?
Рене знал, что королева его не выдаст; твердо выдержав взгляд Тофаны, он с улыбкой промолвил:
– В ответ на этот вопрос, сударыня, повторю ваши собственные
Ничего не говорите (лат.).
